– Сто лет наза́д упа́л на на́шу окру́гу тако́й же лю́тый моро́з, – говори́ла ба́бка. – Заморо́зил коло́дцы, поби́л птиц, вы́сушил до ко́рня леса́ и сады́. Де́сять лет по́сле того́ не цвели́ ни дере́вья, ни тра́вы. Семена́ в земле́ пожу́хли и пропа́ли. Го́лая стоя́ла на́ша земля́. Обега́л её стороно́й вся́кий зверь – боя́лся пусты́ни.
– Отчего́ же стря́сся тот моро́з? – спроси́л Фи́лька.
– От зло́бы людско́й, – отве́тила ба́бка. – Шёл че́рез на́шу дере́вню ста́рый солда́т, попроси́л в избе́ хле́ба, а хозя́ин, злой мужи́к, за́спанный, крикли́вый, возьми́ и дай одну́ то́лько чёрствую ко́рку. И то не дал в ру́ки, а швырну́л на́ пол и говори́т: «Вот тебе́! Жуй!» – «Мне хлеб с по́лу подня́ть невозмо́жно, – говори́т солда́т. – У меня́ вме́сто ноги́ деревя́шка». – «А но́гу куда́ дева́л?» – спра́шивает мужи́к. «Утеря́л я но́гу на Балка́нских гора́х в туре́цкой бата́лии», – отвеча́ет солда́т. «Ничего́. Раз дю́же голо́дный – поды́мешь, – засмея́лся мужи́к. – Тут тебе́ камерди́неров не́ту». Солда́т покряхте́л, изловчи́лся, подня́л ко́рку и ви́дит – э́то не хлеб, а одна́ зелёная пле́сень. Оди́н яд! Тогда́ солда́т вы́шел на двор, сви́стнул – и враз сорвала́сь мете́ль, пурга́, бу́ря закружи́ла дере́вню, кры́ши посрыва́ла, а пото́м уда́рил лю́тый моро́з. И мужи́к тот по́мер.
– Отчего́ же он по́мер? – хри́пло спроси́л Фи́лька.
– От охлажде́ния се́рдца, – отве́тила ба́бка, помолча́ла и доба́вила: – Знать, и ны́нче завёлся в Бережка́х дурно́й челове́к, оби́дчик, и сотвори́л зло́е де́ло. Оттого́ и моро́з.
– Чего́ ж тепе́рь де́лать, ба́бка? – спроси́л Фи́лька и́з-под тулу́па. – Неу́жто помира́ть?
– Заче́м помира́ть? Наде́яться на́до.
– На что?
– На то, что попра́вит дурно́й челове́к своё злоде́йство.
– А как его́ испра́вить? – спроси́л, всхли́пывая, Фи́лька.
– А об э́том Панкра́т зна́ет, ме́льник. Он стари́к хи́трый, учёный. Его́ спроси́ть на́до. Да неу́жто в таку́ю сту́жу до ме́льницы добежи́шь? Сра́зу кровь остано́вится.
– Да ну́ его, Панкра́та! – сказа́л Фи́лька и зати́х.
Но́чью он слез с печи́. Ба́бка спала́, си́дя на ла́вке. За о́кнами во́здух был си́ний, густо́й, стра́шный. В чи́стом не́бе над осокоря́ми стоя́ла луна́, у́бранная, как неве́ста, ро́зовыми венца́ми.
Фи́лька запахну́л тулу́пчик, вы́скочил на у́лицу и побежа́л к ме́льнице. Снег пел под нога́ми, бу́дто арте́ль весёлых пи́льщиков пили́ла под ко́рень берёзовую ро́щу за реко́й. Каза́лось, во́здух замёрз и ме́жду землёй и луно́й оста́лась одна́ пустота́ – жгу́чая и така́я я́сная, что е́сли бы подняло́ пыли́нку на киломе́тр от земли́, то и её бы́ло бы ви́дно и она́ свети́лась бы и мерца́ла, как ма́ленькая звезда́.