Итак, Ларе становилось всё труднее и труднее. Она пыталась проводить как можно больше времени с сыном, но его очень активно забирал и держал при себе дедушка-вождь, справедливо полагая, что достойную смену нужно воспитывать с малолетства. Мальчик полюбил бегать голышом с деревенскими мальчишками и, надо сказать, мало отличался от них внешне. Как две капли воды он был похож на своего отца. Лара говорила с Нео только по-русски, но всё чаще слышала, что, даже общаясь со своими игрушками, малыш говорит на языке племени.
Бонгани практически не бывал дома. Он разъезжал по Африке, ведя переговоры с вождями других племён, а также с представителями цивилизованного мира, выполняя то предназначение Лидера, которое было написано ему на роду ещё до рождения и значительно укрепившееся, благодаря обучению в Советском Союзе. Он был настоящим прогрессивным голосом Африки вне дома и всё более и более агрессивным деспотом – в его стенах. Лара несколько раз пыталась говорить с мужем, стараясь вернуть то тепло и близость, с которых начинался их союз, но это вызывало лишь его раздражение и гнев. Он требовал подчинения и вёл себя по отношению к жене, как животное. Идея побега всё больше и больше занимала Лару – она чувствовала себя, как в тюрьме, и не была готова провести так всю жизнь!
Чтобы подтолкнуть её к практическим шагам по реализации этого плана, с ней и с сыном случилась беда. Они оба заболели малярией. Снедаемая тревогой за сына и страхом смерти, Лара периодически вырывалась из волн забытья, каждый раз лелея тайную надежду, что вот откроет глаза – и увидит склонившуюся над ней бабушку, протягивающую прохладную воду в серебряной ложечке… Но нет! Вокруг выли размалёванные папуаски, в рот ей наливали горький травяной отвар, который она глотала, так как не было сил сопротивляться. Нео лечили в палатке Шамана… По счастью, у её мужа хватило ума смирить свою национальную гордыню и обратиться за помощью к представителям Красного Креста, которые осмотрели женщину с сыном и дали надлежащее лечение. Кроме того, Лара успела рассказать о своём бедственном положении женщине-врачу, и та обещала ей помочь.
В общем: «Не было бы счастья – так несчастье помогло!». Через месяц после волшебного исцеления Лара вбежала домой, где тихо играл в уголке ослабевший Нео, запыхавшись. Она положила на стул какой-то пакет и усадила на него Нео, приказав не сдвигаться с места, что бы ни случилось и молчать, что бы его ни спросили.