Ее проводили ежегодно в октябре. Традиции следовали долгие годы. Так Хобс Лэндинг праздновал свое родство с Чесапикским заливом и прославлял день, когда Кракен, поднявшийся из пучин залива, хотел уничтожить город, но был повержен смекалкой и сообразительностью жителей. В ту ночь ярмарка переехала. Привычным местом проведения была северная часть города, и с кладбища ничего не было видно. Но землю выкупили, новому владельцу не понравились расхаживающие по собственности толпы людей, поэтому жителям пришлось устраивать ярмарку у подножия холма.
Маленькие упыри никогда не видели ничего подобного! Представьте, что всю жизнь живете в норах, среди тьмы, камней и холодной земли. Всякий раз, выходя на поверхность, вы видите звезды и их отражение на водной глади, можете рассмотреть огни города, сверкающие будто драгоценные камни. Но ярмарка? Невиданное зрелище! Она походила на яркий мазок краски, переливающийся разными цветами в темной синеве сумрака, в центре которой находилось огромное, украшенное гирляндами колесо обозрения, и в раскачивающихся вагончиках сидели люди.
– Колесо обозрения! – кричит коротко стриженный мальчик, который плакал всего несколько минут назад. И хотя нос его еще красный, в глазах блестят уже не слезы, а нечто иное.
Да-да, колесо обозрения! Они в жизни его не видели. Можете себе представить?
Под ним раскинулась деревенька из пестрых палаток, полнившаяся новыми, удивительными ароматами – сахарной ваты, жареного арахиса, горячего сидра. Веселые крики детей доносились до упырей подобно ветерку из великолепного склепа. И наши чумазые детишки как зачарованные стояли у забора, вцепившись в прутья ручками и втиснув между ними мордочки.
На мгновение им показалось, что все это имеет отношение к Обряду Смерти, о котором только и говорили взрослые.
– Думаешь, они всегда так кричат? – спросил Слипвикет.
– Ну, конечно, – ответил Уормкейк. – Это ведь ярмарка. Там надо кричать.
На самом деле, дети, он ничего не знал про ярмарку. Но уже тогда ему нравилось умничать.
От этих слов дети смеются. Вероятно, этой шутке не первый год, но я все равно бросаю взгляд на мистера Уормкейка, чтобы увидеть его реакцию; однако фальшивый рот неподвижен.
Слипвикет очень тяжело и грустно вздохнул. Если бы вы услышали этот вздох, вы бы сразу заплакали – столько в нем слышалось грусти. А потом он сказал: