Прилепин сходу впрягся в работу. Она была
несложной. На первых парах в основном контролировал аптеки, где
тяжелым больным выдавали омнопон. Он сидел над бумагами, с тоской
вспоминая свой полк. Всерьез подумывал о том, чтобы податься в
бизнес. Затем его стали привлекать к более сложным делам. К 1993
году город (в то время уже Санкт-Петербург) покрылся сетью
лабораторий, производящих синтетические наркотики. В основном
амфетамин. Прилепин участвовал в рейдах захвата лабораторий и
конфискации готовой продукции. Арестовывал наркоторговцев,
продающих свое зелье, почти не скрывая. К 1995 году Санкт-Петербург
стал не только центром производства синтетических наркотиков, но и
перевалочным пунктом транзита. «Окно в Европу» сыграло свою роль.
Город оказался на пересечении международных торговых путей для
наркодилеров. Однако если раньше наркотические вещества из Азии
через Петербург следовали в Европу, то в последние годы поток
изменил направление. Теперь основные поставки зелья начали
следовать из Европы и через Питер распространяться по стране.
Огромная часть отравы оседала в самом Санкт-Петербурге. После 2000
года, с началом нефтяного бума выросли доходы населения, а вместе с
ними и спрос на наркотики. Из бывших союзных республик начали
поступать партии опиума и героина, а из стран Балтии синтетические
наркотики и гашиш. Это не могло неотразиться на ситуации с ВИЧ.
Отдел капитана работал в интенсивном режиме, но сталкивался со
скрытым сопротивлением со стороны руководства, в случае «глубокого
копания проблемы». Прилепину, ставшему в 1996 году старшим группы,
разъяснили, что его задача не играть в Пинкертона, а отлавливать
торговцев зельем. В особенности возле школ. Однажды его группа
накрыла двух студентов-химиков, которые в домашних условиях
«варили» так называемого «белого китайца». Вещество многократно
сильнее морфия. Захват произошел тихо и незаметно. Каково же было
удивление Прилепина и его сотрудников, когда на следующий день им
устроили разнос под предлогом того, что они, своевольничая,
провалили операцию соседнего подразделения. Возможно, это было
правдой, но спустя два года в поле зрения опять попались эти
студенты. Живые, здоровые и на свободе. Однажды в отдел пришла
просто одетая женщина и, рыдая, умоляла спасти сына, который
«подсел на иглу», и которого заставляют продавать героин. Капитан
выследил негодяев, но, когда поставил вопрос об их аресте, ему
доходчиво объяснили, что он мастерски выполнил свою работу и теперь
этим будут заниматься другие. В 1996 его начальник пошел на
повышение. Перед тем, как покинуть свой рабочий кабинет, он вызвал
Прилепина и долго с ним беседовал. Олег Николаевич так и не понял
цели беседы, поскольку шеф говорил намеками и недомолвками. «Вот
ты, Серега, со своими архаровцами совершил налет на клуб «Золотой
якорь». Опять без моего ведома. А ты хоть знаешь, кому он
принадлежит? Я имею в виду не юридических владельцев, а
фактических». Беседа не удалась. Советскому офицеру на этот раз не
удалось трансформироваться в офицера российского. Старик
Прилепин только вздыхал, когда племянник рассказывал ему, что
творится в его родном угро. «Времена такие, Сережка. Страна с ума
сошла. Ты бы поберегся».