В гостиной за большим столом сидело почти всё лесное общество, кроме Виктора и Цицерона. Виктор был ещё в мастерской, а садовник – в своей сторожке; небольшой пятистенный сруб стоял шагах в пятидесяти, в глубине сада, слева от особняка. Там же была сложена ладная банька, рядом – сарай с курятником: дюжина кур и петух скрашивали однообразие жизни Цицерона. Начало обеда совпало с началом грозы. Трапезничали молча. Оживились все лишь к концу застолья, когда стихия стала усмиряться: гроза уходила на юго-восток, горизонт на западе просветлел, но дождь продолжался.
– Такой грозы я в жизни не видела. Небесный содом и гоморра. У меня сердце в пятки ушло, – испуганно произнесла Вероника.
– Зевс сегодня страшен в гневе, – ответил скульптор. – Мы как будто оказались посреди сражения.
– Звучал булат, картечь визжала… – восторженно продекламировал Генри.
– Ах! Это ужасно! У меня разболелась голова, – разохалась Анна.
– Как устояла крыша? Ветер рвал всё вокруг, – удивлялся Тартишев.
– Слава Богу! Гроза закончилась и молний нет, – с облегчением вздохнула Вероника.
– А мне показалось, что одна молния попала в дерево, – Генри привстал из-за стола и указал на окно. – В той стороне я видел вспышку и огонь.
– Я, кажется, тоже видела, – подтвердила Анна.
– Однако дождь ещё льёт, – продолжила Вероника.
– Каков ни будь грозен день, а вечер-то настанет, – ответил Клювин. – Лёва, что ты всё маешься с мобильником?
– Странное дело – уровень сигнала на нуле! – Лёва в недоумении нажимал на кнопки мобильного телефона. – Батарея заряжена. В обед я разговаривал с Москвой. Может быть, из-за грозы вышли из строя передатчики у оператора связи.
Тартищев потряс указательным пальцем, будто дирижировал:
– Это происходит из-за электрических разрядов в воздухе. – Он достал свой мобильник и попытался позвонить. – Нет сигнала. Что я говорил!
– Виктор, дорогой! Ты спустился с небес на грешную землю? – радостно воскликнул Клювин.
Все повернулись к лестнице, по которой устало и отрешённо спускался Виктор. Он подошёл к столу и буквально рухнул на стул. Лицо его ещё было одухотворено работой, но сильная усталость и даже истощение читались в нём. Он посмотрел на всех с утомлённой улыбкой и сказал:
– Была страшная гроза… на моем полотне.
– Виктор, молодец! Генри, выдай ему порцию из классики! – Клювин похлопал художника по плечу.