Цолак везёт меня в Глендейл, или Лос-Армениос. Армяне хорошо себя чувствуют в этом городе. Нет, они ни с кем не воюют, не конфликтуют. На карте разборок по национальному признаку у армян нет горячих точек. Был лишь один случай, когда латиноамериканцу не понравилась армянская олимпийка Цолака, но парни из армянской банды всё уладили. Чем занимаются армянские группировки? Безусловно, охраняют свой район. Крышуют торговлю. Но первыми в драку не полезут. Мы проезжаем Даунтаун. Под огромными небоскрёбами стаи бродяг в цветастых футболках разлагаются на тротуарах. Их тут тысячи. Что же творится здесь под покровом ночи? Представляю себе криминальные сводки: убийства, мародерства, разбойные нападения, наркотики, тонны наркотиков, пакеты травы из рук в руки, грязь и нечистоты улиц центрального Лос-Анджелеса. И выхода отсюда нет. Нельзя жить в ЛА без автомобиля.
Только через два часа, как мы оказались в дорожном аду, нам удалось вырваться и въехать в Глендейл. Чистые монотонные улицы, одноэтажные дома, магазины и сервисы с вывесками на армянском языке – довольно уютный уголок Армении в этом вавилонском Лос-Анджелесе.
– Так вот как выглядят армянские гангстеры? Похожи на латиносов. С виду и правда мирные. А сколько тут вообще армян? В Глендейле только армяне живут?
– Нет, но большинство.
– Сколько армянских ресторанов! Как насчёт поесть чего-нибудь армянского?
– Ну, знаешь, у нас блюда долго готовят. У меня не так много времени. Сейчас мы подыщем тебе мотель, а после предлагаю пойти в мексиканскую забегаловку, это будет быстрее.
Мы катаемся по Глендейлу туда-сюда в поисках свободной комнаты в мотеле. В лучшем из них все номера заняты, мотель по соседству Цолак считает ужасным. Начинает смеркаться, а я ещё не знаю, где проведу эту ночь. Но вот мы находим неплохой мотель со свободным номером за 70 долларов в сутки. Цолак расплачивается деньгами Бэлы, я отдаю таксисту 80 баксов за то, что он провозился со мной полдня. Закидываю вещи, выхожу с Цолаком за мексиканской едой. Живот ревёт от голода, во рту пересохло от жары, голова трещит от утомительных передвижений по трассам незнакомого города. В Глендейле уже темно, мы проезжаем пару кварталов и выходим на пустынной и страшной улице, которая в ночи тем более ни чем не отличается от остальных улиц большой лос-анджелесской деревни. На небе ни звёзд, ни луны, ничего. Мы заходим в типичную забегаловку, одну из тысяч тех кафешек, которые я видел в фильмах. За столиками сидят преимущественно латиноамериканцы, есть и реднеки с красными рожами. Я чувствую себя не в своей тарелке. Побыстрее убраться бы отсюда. Цолак приносит тако и буррито с мексиканской колой. Я складываю тако пополам, как показывает мой армянский друг, но у меня из тортильи тут же вываливаются лук, овощи, мясо, бобы – всё летит в миску. С мексиканской едой у меня не заладилось с самого начала.