Меж тем дорога свернула к перелеску, где прямо на обочине, расстелив белую тряпочку, чинно-мирно трапезничал старый еврей-коробейник в затёртом лапсердаке и широкополой шляпе. Обычно такие вот мелкие торговцы ходят от села к селу, предлагая всякую необходимую мелочь вроде иголок, пуговиц, напёрстков да лент, где-то приворовывая, где-то разнося последние сплетни, но в целом честно зарабатывающие свой нелёгкий хлеб. Он же нас первым и поприветствовал, сняв шляпу и обнажая блестящую от пота плешь.
– Добрый день, добрый день! Какие кони, какие люди! Не приведи бы война, как мы любим казаков, это ж надо знать, и таки счастливой вам дороги!
Прохор вежливо козырнул, но не более, а я задумался: что-то неправильное было в этом персонаже малоросских сказок и анекдотов, заставившее меня чуть сжать колени, удерживая жеребца.
– Святой Моисей, что видят мои глаза, – ахнул он от изумления, надевая шляпу набекрень. – Такой вежливый молодой человек, прямо с лошади интересуется, как идут дела у старого еврея?! Ни боже мой, шоб я подумал, что оно вам действительно дико интересно, но таки как же приятен сам факт!
– А я вообще любопытен от природы, вот и думаю себе: да чего ж это чёрту в наших краях понадобилось?
– Не так громко, молодой человек. – Резко побледнев, старик с кривой улыбкой указал на моего оборачивающегося денщика и взмолился: – Шо я вам сделал? Сижу тихо, ем куриное яйцо, чёрствый хлеб и полезную луковицу. Зачем сразу во всё вовлекать посторонних?! Ну таки да, я чёрт. И шо?
– Прохор, всё в порядке! – Я полностью сосредоточился на магическом зрении.
Под личиной старого еврея оказался довольно молодой чёрт моих лет, с чеканным профилем, коровьими рогами и подозрительно честными глазами навыкате. Впрочем, у большинства нечисти лицо всегда доброе, иначе ей себя не прокормить…
– Таки позвольте, я угадаю. – Правильно поняв, что сдавать его прямо сейчас не будут, коробейник вернулся к той же наигранной, псевдоиудейской манере речи. – Вот и шо мне упорно говорит, что вы есть Илья Иловайский? Нет, я могу ошибаться, но в моём возрасте оно простительно, когда вы, не дай бог чтоб скоро, лучше потом, но вдруг доживёте до таких же лет, то скажете: «Ага! Да ведь тот старый поц, гореть ему в аду за чужие грехи, был-таки прав». Значит, вы – он?