Дыхание Брента чуть успокоилось, он уже мог говорить.
– Так вы… хотите… меня убить?
– Отнюдь, мистер Далгрин, наша философия запрещает убийство, за исключением самых крайних случаев. Ваше тело будет изменено в соответствии с требованиями окружающей среды другой планеты-санатория. Естественно, мы излечим вас от всех последствий радиационной лихорадки. Так что вас будет ждать долгая и интересная жизнь. Если вы согласитесь сотрудничать с нами, мы сохраним вам вашу индивидуальность.
– И что это за планета? – По интонациям девушки Брент понял, что разговор близится к завершению.
– Совсем не такая, как эта. Тяжелая планета, в атмосфере которой роль кислорода выполняет хлор. – Она нажала кнопку на столе.
Теряя сознание, Брент успел подумать: «Я буду жить… и работать… рисовать удивительные оттенки зеленого на планете с атмосферой из хлора…»
В пыльном зале вечности, в окружении сверкающей ткани миров, сидят три норны, прядильщицы людских судеб. Их сморщенные от старости пальцы без устали перебирают нити, изгибая и соединяя их в бесчисленном множестве сочетаний.
Каждая из нитей – чья-то жизнь. Управляя нитью, норны управляют жизнью. Под нескончаемое бормотание собственных голосов они передают друг другу единственный глаз, чтобы посмотреть, как плетется невообразимая ткань судеб. Голоса звучат все громче, их тональность меняется. Человеческая судьба далеко не всегда получается гладкой.
– Нет, погоди, эту линию сюда вводить нельзя.
– Но она – часть узора…
– Она его только портит. Мне придется переделывать и свою часть.
– Столько веков трудились, а ты все разрушить хочешь!
Голоса еще громче, в них слышится гнев.
– Постой, Гриссель, постой. Здесь нельзя ничего менять.
Норна сердито взмахивает рукой над тканью. Кольцо на ее среднем пальце – Перстень Единорога – касается поверхности, и рог подцепляет и выдергивает тонкую сверкающую нить чьей-то жизни.
– Я сделаю по-своему. Дай мне глаз.
Спор продолжается. Нить человеческой судьбы, никем не замеченная, свободно парит в пространстве.
I
– Извини, мама, но он мне не подходит.
– Я купила как раз по твоему размеру, – твердо заявила мать Гранта. – Попробуй еще раз. Должен подойти.
Грант О’Рейли снова примерил пиджак. Он прекрасно знал, что тот не подойдет; так и вышло. Пиджак жал в плечах, а манжеты на три дюйма торчали из рукавов. К подобному Грант уже привык. Мать купила сыну свадебную одежду, по своему обыкновению считая его ребенком, и все оказалось чересчур мало.