– Как? Откуда вы узнали? Непостижимо! – с жаром заговорил граф, когда слуга и фельдъегерь вышли из кабинета. – Расскажите. Мистика!
– Никакой мистики, – спокойно ответил Порфирий Петрович.
– Никакой? Не поверю!
– Разумеется, никакой мистики. Мы, артиллеристы, как вам известно, народ ученый. Вычислить, куда ядро полетит, нам ничего не стоит. Артиллерийская математика помогает.
– При чем здесь ядро?
– А при том, ваше превосходительство, что когда я фельдъегерскую тройку в окне увидел, то и рассчитал ядро вашей судьбы. Фельдъегерь… значит… от государя императора… и непременно… с Указом. С каким? Тут я рискнул предположить, что с назначением вас на пост московского генерал-губернатора. Нынешний уж больно стар, и поговаривают, что в мартовский заговор был замешан. И, как видите, не ошибся! Артиллерия редко ошибается.
– Путаешь ты меня, Порфирий Петрович, – недовольно проговорил Ростопчин. – Ну да ладно! Не хочешь говорить правду… Бог тебе судья. – И Федор Васильевич пристально посмотрел в глаза отставного артиллериста. – А не пойдешь ли ты ко мне служить, Порфирий Петрович? – вдруг спросил он его неожиданно.
– Увольте, граф. Какой из меня чиновник?
– Обыкновенный, правда ядра судьбы математикой рассчитывает! Такие мне и нужны.
– Осени надо дождаться, – заколебался Порфирий Петрович, – урожай собрать, а там и подумать.
– Что ж… думай! Я не тороплю.
На этом они и расстались.
В конце октября Порфирий Петрович получил письмо от графа Ростопчина. Граф не забыл их летний разговор. Не забыл и Порфирий Петрович. Он решительно отказал московскому генерал-губернатору! О чем и написал в ответном письме.
Больше писем от графа не было, но через три года, в декабре 1804 года, к Порфирию Петровичу прибыл от Ростопчина драгунский ротмистр Марков.
Ротмистр был пьян и чем-то напуган. С двумя заряженными пистолетами в руках и двумя за поясом он вывалился из саней – и давай палить во все стороны. Пришлось пьяного драгуна связать.
На следующий день, отпоив ротмистра огуречным рассолом, Порфирий Петрович стал его расспрашивать. Но ничего вразумительного драгун ответить не мог и только твердил: «Двадцать пять фельдъегерей коту под хвост, а со мной, врешь, так не подшутишь!»
Порфирий Петрович налил тогда ему водки. Но и водка не помогла.
«Белая горячка, не иначе», – подумал Порфирий Петрович.