от тех рябин, где мы проходили по осенней дорожке;
ты со всеми была улыбчива, и снова наставила рожки.
Помню, выходил на улицу, и тебя глазами искал везде:
я не знал, что ты была дома, – предавалась своей езде…
Тогда; молился, и верил, – Бог есть, не допустит измены -,
вы валялись грузом дома, ничего не делая, как безмены.
Ты; теперь, также хороша, но лучики морщинок, у глаз -,
как признак увядания телесного; когда входишь в класс:
напоминают о милой улыбке, и цветении лета, в далях.
Если, за ожидание орден давали, – вся грудь-в медалях!
***
Мне приснилось, попал, как в тюрьму,
а, до этого: жил беззаботно, на воле.
Только, воля – одна западня; кутерьму,
незавидная мгла – участь моей доли!
Его спросят: живёшь-то, как?
– Денёк проживаешь, и ладно…
Сбитые ступни, один башмак,
а, нет большего: им, и не надо!
(-не положено; значит,
не по форме, не по уставу, и инструкции)
Еда для скота – эта жидкая баланда;
человек: привыкает, жить, как скот.
Я; ни за что, отсидел – это, не ладно…
И, в ногах пригрелся тюремный кот!
Подобие человека сидит на бревне, (из теней)
грязные, вонючие у него ноги-лапы
Но крест Господень висит на спине;
Ну, а тело заковано, в кандалы-латы!
(также, он не был, ни в чём виноватым…)
С ног стекает падучая жидель и пот…
что, картина Репина маслом, и, с пером!
Он смолчит; как будто, зашит его рот:
был посажен молодым, зелёным опером.
На двойной шконке, как на полатях;
королей, воров, с законниками много.
А, придворные-все, в рваных платьях -,
короли, как шуты: не боятся гнева Бога!
Только, не нужно, заходить тут; сзади:
я этого, не то, что не люблю; а, ненавижу!
Дятел выдолбит дупло, или перо всадит…
Я как учитель: хоть, не смотрю, а всё вижу.
Брат спускай сюда, чтоб ближе к народу;