-Ну извини, я же не знал, что ты по кустам шарахаешься с ранья…
- лениво пикировал брат, - Да и вообще, эта тварь услышала что ей
было надо и сама свалила. Я даже засек куда именно.
-В смысле? - Виридиан недоуменно подался вперед, - То есть это
был не ты?
-Не я что? - Юлий прищурил глаза.
-Тварь, - напряжение на поляне начало потрескивать.
-Сам ты… Тварь! - серёжки в ушах братца полыхнули
огнём.
-В смысле, это не ты за нами следил, а какая то тварь? - магистр
пошёл на мировую, умный мой. Сам разозлил, сам успокоил, а ведь я
на сто процентов уверена: он намерено бесил Юлия.
-Знаешь, Та’арос, давай-ка выясним наши отношения раз и
навсегда.
Я упустила то мгновение, когда нас затянуло в грани. Оглянувшись
на смыкающийся за спиной сумрак я увидела наши с Виридианом
падающие наземь тела. Укоризненно посмотрела на брата, тот
извиняясь улыбнулся и предложил нам присесть в кресла. Мы оказались
в кабинете, обшитом светлыми деревянными панелями. Мебель, тоже
светлая, была украшена растительными узорами, а кресла, мягкие на
вид, обиты бежевой тканью. Пространство заливал тёплый золотистый
свет, проникающий сквозь витражи.
-Это твой кабинет? - получив утвердительный кивок я не смогла
сдержать восхищения, - Как тут красиво!
-Спасибо, - кажется, брат был польщен, - Девьяна… Нужно
привыкнуть к этому имени… Девьяна, я должен рассказать о прошлом,
которое поссорило нас с твоим… мужем.
Я кивнула и стала смиренно ждать пока Юлий соберётся с мыслями.
Взгляд бродил по кабинету и подмечал довольно интересные детали. В
самом углу, между стеной и шкафом, стоял подрамник с натянутым
холстом; якобы небрежно брошенный, но так нарочито, что было
понятно — важная для хозяина вещь. В другом углу обнаружился
кожаный тубус для кистей и я сопоставила два и два.
-Ты художник! - вскочила с кресла и обличительно ткнула пальцем
в Юлия, - Боги, мой брат — художник!
-Тоже считаешь, что это недостойное занятие для наследника
тёмного Бога? - Юлий был скорее взрослым парнем, чем юным мужчиной,
но сейчас на его лице отразилась усталость достойная старца, а в
глазах показался надлом, словно их покинула жизнь.
Я встала с кресла, обогнула столешницу и со спины обняла
сидящего на стуле братца. Он вздрогнул, но не отстранился. Сколько
же ему пришлось натерпеться, что он боится быть собой? Узнаю, кто
внушил ему такую дурь в голову — покалечу, как есть покалечу.