В течение всей дороги до Борисовки, штабс-капитан рассказывал о мануфактуре. Приводил какие-то цифры, высказывал пожелания и всячески склонял меня к принятию положительного решения. При всем при этом Генрих честно указал на отсутствие нужного оборудования по переработке конопли. Предупредил об износе станов и слабой квалификации работников. А уже после того, как мы стали проезжать узнаваемые мной по киносъемке дома, выдал фразу:
– Авдотья Никитична после похорон супруга в мирской жизни разочаровалась и в монастырь собралась. Так мне теща сказала. Я сначала сам схожу, предупрежу, а уж потом и вы, мой друг. Только умоляю, не говорите про Сашку плохого. Наверно, это единственная ниточка, которая держит ее здесь. Пусть грех с купчей ляжет на Леонтия Николаевича, царство ему небесное.
Описывать сложившуюся обстановку в доме как гнетущую, вынимающую всю душу и заставляющую глаза наливаться влагой от безысходности, я не стану. Ибо было еще хуже. Грязь и запустение, ощущение смерти и дикий холод, запах давно не мытого тела и чувство наступающего голода. Авдотья Никитична сидела на только что прибранной кровати и смотрела абсолютно пустыми, без единого оттенка разума, глазами. На исхудавшее лицо иногда садилась мерзкая муха, но тут же улетала, обидевшись, что время еще не пришло. Капитан стоял у стола, с деревянным ковшиком с водой и нервно покусывал губу, дергая усом. Возле него, сжавшись, сидела девочка с испуганным взглядом, удерживая в руках корягу-костыль.
– Здравствуйте, тетя, – на большее у меня не хватило сил. Словно от пропасти отпрянул и пару мгновений нужно отдышаться.
– Это Алеша, ваш племянник, – спохватился Генрих, – приехал из-заграницы. Я, пожалуй, на двор схожу, надо бы печь растопить.
Я присел на корточки перед женщиной, взял ее иссушенные ладони в свои, подул на них, поцеловал и произнес:
– С сегодняшнего дня все станет иначе. Все будет хорошо. – И увидел, как потекла капля слезинки из наливающихся синевой глаз.
Колотых дров в поленнице конечно же не было. Тимофей отыскал охапку щепы и теперь высматривал клин, чтоб расколоть чудом сохранившиеся сучковатые горбыли.
– Генрих Вальдемарович, – сказал я, подойдя. – Похоже, мне снова потребуется ваша помощь.
– Конечно, – твердо произнес он. – Все, что в моих силах.
– Нужен врач, как его?..