– Да, – в этот момент Мзекала впервые подняла на меня глаза. Я подумал, что совсем не узнаю ее лица, столь чужим оно мне показалось. – Но это еще не все.
Я почувствовал, как на затылке поднимаются волосы. А мою глотку словно сжала чья-то тяжелая рука. Я потянулся за пачкой сигарет на полке с книгами: Бродский, Галактион, Довлатов, Фрейд, Сэлинджер, Думбадзе, Эспиноса, Достоевский. Все они внимательно следили за развитием ситуации. Сигарета же упорно не хотела выскакивать из пачки. После третьей попытки я все же вытащил кривую сигарету, выпрямил ее, прикурил и глубоко затянулся.
– Токо, мы с тобой взрослые люди. Так что давай начистоту. Прости, но у меня уже нет к тебе тех чувств. И, думаю, нам не стоит тратить друг на друга время. У меня есть отличный шанс продвинуться по карьерной лестнице.
Я глубоко затянулся и опять потушил сигарету, запачкав пальцы в пепле.
– У тебя кто-то появился? – прямо спросил я.
Мзекала посмотрела на меня, как будто только что обнаружила меня в комнате. Клянусь, в тот момент я четко видел в ее глазах ответ.
– Нет, Ток, – вздохнула она. – Но может появиться, если мы так вот продолжим наши отношения. – Мзекала сняла с себя куртку и бережно положила ее на спинку дивана.
– "Вот так" – это как? – я присел к ней на диван и взял ее руки в свои. Они были холодны, как ледышки.
– Ты хочешь сказать, что ничего не замечал? За весь день ни звонка, ни сообщения. Все праздники на диване. Мы никуда не выходим, не целуемся, даже не говорим.
– Ты же знаешь, у меня много работы, – я отпустил ее руки.
– Не говори мне про это. Работа тут не при чем. Когда чувств нет, их нет. Хоть с работой, хоть без нее.
Я вскочил и глупо рассмеялся:
– Как нет чувств? Мзе! Я люблю тебя. Черт, я даже хотел сделать тебе на Новый год предложение.
– Так, как ты любишь, мне не надо, – Мзекала сняла ботинки и поставила их возле дивана.
– А как надо? – я уставился на ее ноги в красных носках.
– Никак. Уже никак не надо. Не надо предложения, ничего не надо…
Она подогнула под себя ноги и спрятала их под сиреневый колючий клетчатый плед.
– Прости, я сильно замерзла. Отогреюсь и уйду.
"Отогреюсь и уйду?" Я не верил ее словам.
– Как уйдешь?
– Так уйду. Поживу две недели у родителей или сестры, а в пятницу рейс. Так будет лучше.
– Для кого лучше?
– Для нас обоих, Торнике. Какое-то время мы не будем видеть друг друга. Может, пройдет горечь, – она задержала дыхание и тут же выдохнула. – А когда вернусь, возможно, и продолжим общаться.