И мы правда поехали в Джумати. А потом еще один раз, и еще. И то, кем Матэ стал для нас с Зазой, то, как он сам нас полюбил всем сердцем, вдруг позволило мне подумать, что эта личность, во многом для нас еще не разгаданная, могла бы помочь Зазе в этом неординарном деле. Уж очень отец Матэ был многогранен как человек и непредсказуем как священник.
Таксист остановил машину в незнакомом мне месте. Местные жители шумно, прямо у обочины призывали проезжих приобрести мясо, вино, чачу, самодельные ликеры, чурчхелу, лаваш, сыр, орехи, семечки и сухофрукты. Водитель вышел набрать воды из бьющего из скалы источника. Я купил горячего лаваша с сыром и вареную кукурузу. Когда вернулся к машине, хозяин мерседеса курил у открытой двери.
– Ты друг Зазы? – спросил он, прищурившись.
Я откусил сыра с лавашем и кивнул.
– Заза был отличным парнем…
Я серьезно посмотрел в его черные глаза. И понял, что про смерть Зазы знают все, кроме его отца.
– Он очень сильно любил отца. И сделал главное – простил его. Он просто принял его таким, какой Акакий есть. А это большой поступок. На это немногие способны. Единицы, если на то пошло.
Он протянул мне бутылку с водой из источника. Я осторожно сделал глоток холодной воды. Весь оставшийся путь мы с водителем проговорили. В Тбилиси я приехал около полудня. У моей двери, на коврике, я нашел второе письмо от Зазы. Я сделал глубокий вдох, вошел в квартиру, поставил на пол гостинцы от отца Зазы и поспешно открыл письмо.
Такие же три мелко исписанных листка и фотография. На ней вновь Заза. Я впервые видел его таким умиротворенно спокойным. Он сидел на кресле-качалке с какой-то девушкой. Их ноги были укрыты сиреневым пледом. Заза смотрел в объектив и улыбался. Его рука крепко обнимала сидящую рядом за плечи. Девушка в объектив не смотрела. В руках она держала чашку, может, чая, может, кофе, а может, еще чего-то покрепче.
На Зазе были свитер и шарф. На девушке – какой-то вязаный кардиган. А на шее блестел красивый кулон в виде маленького ключа. На руках были черные перчатки с обрезанными пальцами. Она смотрела куда-то в бок и таинственно улыбалась.
Это был тот самый балкон, о котором Заза говорил мне в первом письме. На обратной стороне написана дата. Странно, день совпадал с тем днем, когда мы впервые с Мзекалой сильно поссорились. Был март, мы играли в боулинг с друзьями. Накануне Мзекала рассердилась на меня из-за какой-то чепухи и в тот день весь вечер раздражала меня, флиртуя с моими друзьями. Я разозлился и бросил ее в том боулинг-центре.