Когда мать позвала ее есть, она крикнула, что неважно себя чувствует и ляжет спать без ужина. Потом поставила на ведро большой деревянный ящик, где хранила учебники и конспекты, чтобы оно не перевернулось. Еще раньше кто-то объяснил ей, что если не удастся разломать панду, единственный способ выключить его – дождаться, пока закончится зарядка. Поэтому Робин обняла подушку, села на кровать и стала ждать. Панда время от времени пищал и бился о стенки ведра, как огромная муха, пока, уже ближе к рассвету, в комнате не воцарилась полная тишина.
* * *
На экране компьютера всплыло диалоговое окно. Эмилии предлагалось ввести серийный номер. Она вздохнула и поудобнее устроилась на своем плетеном стуле. Такого рода требования больше всего раздражали ее. Что ж, сына рядом, слава богу, не было, и он не давал ей понять своим молчанием, что она слишком долго ищет очки, чтобы еще раз прочитать инструкцию. Сидя за письменным столом, которому нашлось место только в коридоре, Эмилия выпрямилась, пытаясь унять боль в спине. Сделала глубокий вдох, затем выдох и, тщательно проверяя каждую цифру, ввела те, что были указаны на карточке. Она прекрасно знала, что у сына нет времени на такие глупости, и тем не менее живо представила себе, как он сейчас шпионит за ней с помощью какой-нибудь видеокамеры, тайком установленной здесь же в коридоре, и бесится из-за ее неловкости, находясь у себя в офисе в Гонконге, как бесился бы и муж Эмилии, будь он сегодня жив. Недавно она продала последний из присланных сыном подарков и погасила долг по квартплате. Эмилия плохо разбиралась в часах, дизайнерских портмоне или фирменных кроссовках, но прожила достаточно долгую жизнь, чтобы понимать: любая вещь, завернутая более чем в два слоя целлофана, помещенная в обитую бархатом коробку и с чеком, заверенным подписью и печатью поставщика, стоит столько, что вырученных за нее денег с лихвой хватит, чтобы такая пенсионерка, как она, расплатилась с долгами. А еще подарки сына лишний раз доказывали, как мало он знает о жизни своей матери. У Эмилии забрали ее блудного сына, едва ему исполнилось девятнадцать, – сманили непристойно высокими заработками, а затем начали перевозить из страны в страну. И теперь мальчика ей уже не вернут, хотя непонятно, кого в том винить.