– Да ладно! – Это известие почему-то развеселило Вениамина. – Вы из самой настоящей уголовки?
– Так точно, – подтвердил Гуров.
– А к нам по чью душу? Неужели все-таки узнали, как Семенихина старика своего угробила? – продолжал Вениамин.
– Веня, прекрати, – осадил его Иван Алексеевич. – Видишь, человек при исполнении. Ему твои инсинуации по поводу убиенной мыши совершенно не интересны.
– Ты не прав. Старик был отважной мышью. Сколько опытов он пережил? Двести? Триста? Да за одно это его уже можно было оставить в покое, дать дожить век в счастливой старости и умереть своей смертью.
– Семенихина ведь не знала, что эксперимент закончится неудачей, – сказал Славик.
– И что? Выходит, она теперь не убийца? Да если бы правоохранительные органы так считали, то у нас в тюрьмах вообще преступников не было бы. Крутая отмазка для убийцы. Дескать, я же не знал, что он умрет. Бывает в уголовной практике такое, товарищ полковник? Отпускают убийце грехи, если он заявит, будто не предполагал, что жертва умрет?
– Заявить может, – ответил Гуров. – А вот амнистию получить, это вряд ли. Есть такое понятие «непредумышленное убийство». Похоже, у вашей Семенихиной именно такой случай.
– Побалагурили и будет, – снова вмешался в разговор Иван Алексеевич. – Теперь дадим слово товарищу полковнику. Пусть расскажет, что привело его в наш НИИ.
Лев Иванович прошел вперед, к столу и выложил на него значок.
Если бы Татьяне Шаниной дали выбор, то она ни за что не впустила бы в дом не только этого полковника полиции, но и вообще никого. Нет, только не в это утро. Оно выдалось совершенно замечательное. Отчего? Все очень просто и даже банально. Женщина наконец-то выспалась.
Многие годы ее мучила, буквально выматывала бессонница. Если за ночь Татьяне удавалось забыться хотя бы на пару часов, пусть даже не подряд, а урывками, то ее можно было считать удачной. А ведь бывали ночи, когда она и тридцати минут не отдыхала, лежала без сна, закрыв глаза, и ждала, когда наступит утро.
После бессонной ночи женщина вставала и принималась за домашние дела. Заниматься чем-то еще в таком состоянии Татьяна, разумеется, не могла, так что о научной карьере, о которой она мечтала с детства, пришлось забыть. Двадцать лет она являлась домохозяйкой, но и эта работа ей порой давалась с трудом.