Ни на следующий день и даже ни через полгода Володя не возвращался к теме раздражения и чувства вины. Семья, работа, опять семья и опять работа не выпускали его из своего контекста. Через какое-то время он вообще забыл про свои рассуждения в тот день.
Владимир Сергеевич, как обычно, доехал до работы и поднялся до своего офиса. Первая половина дня прошла очень плавно, как он любил – без неожиданностей. После обеденного отдыха к нему подошла помощница и почему-то шепотом, почти минуту что-то говорила ему на ухо. Шеф почувствовал, что его руки холодеют и он попросил ее выйти. Почти одновременно произошли два никак не связанных между собой события, которые могли похоронить одним днем треть капитала компании и, возможно, его самого. Во-первых, самая перспективная компания по производству грузовых электрокаров, вопреки всем прогнозам, внезапно объявила себя банкротом. Во-вторых, была остановлена стройка одного из крупнейших газопроводов.
Как, где он ошибся? Почему не предвидел? Почему узнал последним? Он вспотел, сердце скомкалось в груди и пульс отчетливо ощущался верхним нёбом. Затылок налился свинцом и спазм из живота поднимался по пищеводу в горло. Дрожащими руками он кое-как достал свои таблетки, разжевал их и, не запивая, проглотил. Владимир Сергеевич скрывал от окружения свои панические атаки, это было плохо для бизнеса.
Немного придя в себя, он продиктовал помощнице письмо своим клиентам, перевел на нее все входящие с мобильного и поехал за город. Володя знал, что сначала нужно успокоиться. Ему нужна была долгая ровная дорога. Сколько он себя помнил, дорога всегда успокаивала его. В дороге приходили самые интересные мысли. В дороге он принимал самые сложные решения. Дорога давала отделение от повседневности, как полет на безмоторном планере на восходящих теплых потоках. Дорога становилась зеркалом, через которое можно на все смотреть со стороны, не погружаясь. Дорога делала его самим собой.
Сначала мысли потекли медленнее, потом замедлились еще сильнее и остановились совсем. Потеряв чувство времени, Володя наблюдал, как у него совсем нет мыслей. Он наблюдал, как уходят спазмы в стопах, животе и горле. Как уходит чувство безысходности, острого недовольства собой и ненависти к миру.
Первой пришла мысль о том, почему в этом состоянии все не так. Мир был такой же, он сам был такой же, но восприятие всего этого было другим. Без боли, без иллюзий. Что поменялось? Очевидно, что меняется что-то в нем, а не в мире или ботинках. Володя был предельно далек от религиозного, а тем более эзотерического опыта и всегда старался объяснить все рационально. Очень грубо, ум он воспринимал, скорее, как слаженную работу тысяч сложных программ, подобных тем, что делают его ребята для анализа рынков на основе свёрточных нейронных сетей.