Живу в терновнике среди шипов… - страница 2

Шрифт
Интервал
В лицо – смешки, ухмылки,
А если за спиной,
То мерзкая какая – то возня…
По гнусности сравнить
Все это не с чем!!!

Алле

Где его я отыскала?
– Это вовсе не секрет,
Но такого эгоиста
Больше не было и нет!

Одному секретарю парткома

Вот лизоблюд повыше чину
Купил огромную безвкусную картину.
В глазах людей
Он не ударил в грязь лицом
И выглядел двояко:
И благородным меценатом
И верноподданным солдатом.
А был на самом деле
Двурушником и подлецом.

На отъезд сына в Харьков

14 коротких лет
Судьбой отпущено нам было
Тебя растить, лелеять и кормить.
Всего четырнадцать, —
А ты, сынок, уже не наш.
Как мало длилось счастье,
А впереди – ненастье.
Но там же, впереди,
Еще немало лет.
Надеемся, всегда ты будешь нам
Хорошим сыном.
Но ты, сынок, уже не наш.
Не знаешь ты, как
Одиноко нам и больно…
Но счастлив ты, и с нас довольно.
Но все же ты, сынок,
Уже не наш!
Не наш!
Не наш!
Уже не наш!
* * *
Байконур для меня —
Это станция Тюра – Там.
Байконур для меня —
Это город Ленинск.
Байконур для меня —
Город всех моих драм.
Байконур для меня —
Дети, муж, «двойка»,
Прошлого тени.

Несколько раз в году

Какая мука – сына
Провожать и ждать!
Какое счастье – знать
Что скоро он приедет!!

Иван Иванычу Лучку

Как смотрит этика на подлеца,
Обидевшего женщину напрасно?
Врачу: «Сначала исцелися сам!
Теория без практики
И лжива и опасна!»
* * *
Я с детства ненавижу Зависть.
В себе ее я убиваю, как могу,
Вытаптываю, с корнем вырываю
И прорасти в душе ей не даю.
Зато теперь она меня совсем не мучит.
И даже не заходит навестить.
Она хотела бы, да не изучит,
Как подойти, подъехать, извести!

Олечка

Губки как вишенки.
Глазки – озера,
Ангельский голос…
Вот только слова:
«Жид, сара, жидовка, иуда!
Взять автомат, да и всех
Расстрелять»
И людоедское:
«Ну ничего, их пока что еще
Принимают в Израиле…!»
Вот так советская девочка,
Комсомолочка – людоедочка»
Эта – не та,
что у Ильфа, Петрова.
Эта от «Памяти»,
Что у Сычева.
* * *
Я – человек второго сорта
И мне знаком сквозь зубы разговор,
Брезгливые усмешки и кривлянья,
Людская холодность и ненависти взор.
Но терпеливо я тащу свой непомерный груз
И с ним карабкаюсь
На острие своей Голгофы…
Что выпадет: семерка, тройка, туз?
И мимо палачей я молча прохожу
И, вскинув голову, показываю профиль!

Читая Н. Мандельштам

Как! Ничего не ждать
И ко всему готовой быть?
Ну, дудки! Черта с два!
Уж лучше в голос выть,
От злости об стенку биться головой,
Следующая страница