Жизнь тогда была обычной. Прелесть была в беге по гаражам, в валянии на траве заброшенного стадиона, в дефицитной колбасе, которую отец доставал к новому году. В общем, стандартный набор выросшего в глуши. Забыл представится, меня зовут Савва Хасларту. Не пугайтесь, тут много идиотских фамилий, не забывайте о котле. В то лето 2006 года я должен был перевестись в новую школу, в другое здание, к другим людям. Подростков пугают другие люди.
Эти два года школы отравили мое дальнейшее существование тем, что я был счастлив. Вот и дорос до состояния, когда хочется забыть счастье. Без него быть частью общества гораздо легче.
Про последний август перед новой школой.
Разноцветные листья скоро будут кружиться под лучами холодного солнца. Пока что я бездельничал перед школой. В последние выходные в августе мы с двоюродным братом Томашем (Васильев, фамилия по матери) поехали в центр. Там, пьяные от летнего воздуха, мы гуляли. Еще плюс двадцать на улице, мы в футболках.
Маленький автобус, который назывался в народе «комок», отвез нас на городскую площадь. Мы сидели на скамейках, что опоясывали круглый неработающий фонтан. Голуби скользили по черноватой от копоти выхлопных труб брусчатке.
– Будешь хот-дог? – спросил я брата.
– Давай, – как всегда, сдержанно ответил он.
Мы сбегали в соседнюю палатку с едой, и скоро у нас в руках дымились хот-доги с химозным майонезом, горчицей и кетчупом. Мы ели и смотрели на людей. Они были яркие, цветные, с розовыми полосками в длинных челках, с прекрасной шашечной одеждой, в широких кроссовках с белоснежным шнурками. Я особенно любил смотреть на гетры девчонок, в черно-розовую полоску. Они были веселые, но тщательно скрывали это за напускной модной грустью. Кто бы мог подумать, что станет модным через каких-то десять лет, что радость маскируют грустью. Скейтеры постукивали колесами. Девушки облизывали пирсинг. Мир обожал со вкусом жить. Компании разноцветных людей плавали в океане жизни провинциального города. Томаш тогда заметил, что в каждой компании обязательно был один жирный эмо.
Мы пошли по улице, встречая старшеклассников, что раздавали листовки, неимоверно гордясь первым заработком. Парочки целовались на скамейке, касаясь друг друга длинными волосами. Кажется, пройди я голым по центральной аллее, люди бы подошли и спросили, шутка ли это, а некоторые отбитые бы присоединились. Нет небезопасности и унижающего смеха. Смех тогда был совершенно безобидным. Ну, или когда ты подросток. Все никак не могу понять, что важнее в воспоминаниях – две тысячи седьмой год или то, что я подросток.