Глава 1. Франция у ног генерала Бонапарта…
«Я спасен, и Франция спасена тоже…», – с этой высокопарной фразой Бонапарт вроде бы ступил на берег залива Сан-Рафаэль рядом с поселком Фрежюс. (Заметим, что сначала Наполеон упомянул «себя любимого» и лишь потом -… родину, каковой она для него являлась весьма относительно!)
Французы уже привыкли, что Бонапарт появляется как черт из табакерки, в самые кризисные моменты. Страна с восторгом приветствовала своего героя. Для нее он стал кем-то вроде Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря в одном лице. В нем видели Спасителя Отечества, а это во все времена звучит очень сильно! Ничего подобного мир уже не видел много столетий. Его героизм овевала экзотика Востока, всегда возбуждающего воображение европейцев, и «маленький капрал», опаленный солнцем пустынь, казался пришельцем из иного, волшебного мира – никто не вспоминал, что он предал армию, оставив ее в Египте.
Повторимся, что судьба ее, была печальной: вскоре после бегства Бонапарта и гибели Клебера остатки французского воинства сдались англичанам.
…Между прочим, вот лишь одна из «страничек» всего того, что произошло с остатками некогда отборного Египетского экспедиционного корпуса, после того как его командующий генерал Бонапарт благополучно реализовал свой «постулат» «МНЕ НЕЛЬЗЯ ЗДЕСЬ ОСТАВАТЬСЯ!» Так случилось, что эту «страничку» довелось написать одному из знаменитых наполеоновских генералов, отличавшемуся тактическими способностями и незаурядной храбростью, будущему графу Империи (9.3.1810), Огюсту-ДаниелюБел (л) ьяру (25.3.1769, Фонтене-ле-Конт, Вандея, Пуату – 28.1.1832, Брюссель), выходцу из семьи королевского прокурора Огюстена Белльяра (1734—1811) и его супруги Анжелики Робер-Мориньер (1731—1773) из семьи торговцев, имевшему трёх сестер, добровольцем ушедшему в революционную армию, участнику и герою Вальми, Жемаппа (ранен), Неервиндена, Кастильоне, Кальдиеро (ранен), Арколе (находясь рядом с Бонапартом, прикрывая его собой, получает пулевое ранение и прямо на поле боя тот производит его в бригадные генералы), Египетской экспедиции (Александрия, Пирамиды, Гелиополис, Каир). Ретирующийся из Египта «втихую», Бонапарт не взял его с собой на борт и произведенный генералом Клебером, возглавившим армию после поспешно-секретного побега Бонапарта во Францию, 25 апреля 1800 г. дивизионным генералом (утверждён в чине 6 сентября 1800 г.), Белльяр 20 июня 1800 г. был назначен губернатором Каира. Он оставался в этой должности до 27 июня 1801 г., когда исчерпав возможности сопротивления превосходящим англо-турецко-мамлюкским силам, и, опасаясь многочисленного враждебно настроенного населения самого города, подписал с англичанами капитуляцию на почетных условиях и на их кораблях вернулся во Францию вместе со своими войсками, знамёнами, собранными французскими учёными произведениями древнеегипетского искусства. В тоже время у невероятно прагматичного генерала Бонапарта, очень во время (для личной карьеры) покинувшего свои войска в Египте (в ту пору уже Первого консула) случилась дикая истерика: «…не принудив противника развернуть свои силы, не сражаясь, не попытав счастья, он капитулировал!!! Он сдал столицу Египта с её складами, 400 пушками, фортами, не сделав ни одного ружейного выстрела!!!» (… n’ayant pas forcé l’adversaire à déployer les forces, sans lutter, non tenter du bonheur, il capitulait!!! Il a remis la capitale de l’Egypte avec ses stocks, 400 canons, les forts, n’ayant pas fait seul le coup de fusil!!!). А ведь у Бельярра действительно не было иного достойного способа для этого спасительного маневра, так как французский флот на Средиземном море к тому времени был уже разбит, а само море патрулировалось британскими эскадрами. Хотя непосредственный начальник Бельяра, преемник погибшего Клебера, генерал Мену все еще продолжал удерживать Александрию. Тогда как Бельяр со своими генералами подписали капитуляцию без разрешения своего прямого начальника. (Впрочем, вскоре Мену тоже последовал их благоразумному примеру). Правда, собственно английских войск было не так уж и много, и Наполеон полагал, что Бельяр, имевший до 10 тыс. солдат, мог бы разбить англичан и турок поодиночке, не дав им соединиться. И все же, он не учитывал низкий боевой дух армии, вызванный, в то числе, и явным бегством во Францию его самого, открестившегося от своих «братьев по оружию» или скорее, «коллег по ремеслу» броской фразой то ли – «Мне здесь нельзя оставаться!», то ли – «Надо уметь рисковать!» (вернее,