Зло было и в Душе, только уже не земное; оно нуждалось в согласовании с истиной Вечности: «Нет земного зла – есть умысел!». Он-то, умысел, и накажет кедрачей в очередной раз – Шаман подбежал к игривому ручью, но лакать воду сразу не стал. По обе стороны от него звери и птицы утоляли жажду без суеты и коварства. С недавнего времени они не убегали и не улетали далеко от ручья…
Кесарь никого не обязывал отказаться от привычной пищи, а сам, получая жизненную энергию от воды, тайги и солнца, не убивал из-за физиологических потребностей. Воды ему было достаточно, чтобы проживать волчью судьбу. По человечьи – реформаторскую. В свою очередь отказ от охоты приблизил к нему фауну тайги так близко, что всем стало тесно рядом с ним. Но – спокойно и комфортно. Даже кедры и ели прогнулись к земле, как бы выказывая этим своё вечно зелёное почтение и признательность, за то, что от них наконец-то убралась вседозволенность и безнаказанность – оставаться хищником при Шамане не имело больше жизнеутверждающего смысла. Даже пни, рассыпавшись в древесную пыль, исчезли с волчьей тропы, чтобы не усложнять ему путь в его сокрушающих земное мракобесие намерениях. А всегда приветливый и разговорчивый ручей и жемчужная вода в нём многокилометровой извилистой чертой прочертили под прошлым тайги непозволительный ни для кого Рубикон.
Взгляд чернющего молодого волка не мог посчитать, скольких он взял под свою опеку, и уж тем более – осмыслить меру ответственности за каждого длинномордой головой с серебристыми «бакенбардами», но его человечьи глаза в постоянной печали видели Армию тайги. …Под самое небо и частокол горячо и свободно дышащих упругих подрагивающих тел – повсюду от него и под его сильными и широкими лапами тоже! Его басистый рык никому не грозил смертью, но грозил ей самой – убираться вон из тайги!
В сотне метров от причала сырой плотный туман спрятал баркас. Стальной округлый нос уткнулся в даль, к противоположному берегу безмятежной Подковы. С кормы на воду таращились Кирилл Воронин и Платон Сутяга – Игла в который уже раз, поднырнув с глубины, толкала собою днище. Баркас кренился то правым бортом, то левым, но стрелять в рыбу-меч было бесполезно из-за округлости обводов: пока ими прикрыта – не попасть.
От содроганий баркаса проснулись вдовы и они в спешке и оторопи, накинув на себя грубые тёплые куртки, одна за другой покинули каюту. Напряжённые с заострёнными носами лица Воронина и Сутяги рассказали им о том, чего все пятеро ждали не первый день: Игла под ними.