Крижевский проводил Вадима на второй этаж, где располагались две маленькие спальни и ванная комната. После изнурительного, почти двухдневного пути от Москвы до Пномпеня холодный душ для Вадима был пределом мечтаний.
Профессор филологии Нум Сэтхи поднялся с кресла, отложил книгу и ласково посмотрел на свою красавицу-дочь, которая стояла в дверях гостиной с подносом свежих фруктов в руках.
– Ну что, вроде все готово? – сказал он, снимая очки и медленно протирая их влажной салфеткой. – Николя обещал прийти со своим новым коллегой, который сегодня утром прилетел в Пномпень.
– Да, все готово, отец, – сказала девушка. – Совани, как обычно, приготовила прекрасный обед. Я ей помогла немного.
– Это хорошо, что ты умеешь готовить, Бопха, – сказал профессор. – Жена должна уметь хорошо готовить, так что когда ты выйдешь замуж…
– Ну ладно, пап, не будем об этом, – прервала отца дочь. – Вот, кстати, и Николя.
За окном послышался шум автомобильного двигателя. Бопха поставила поднос на стеклянный столик посреди гостиной и пошла, вслед за отцом, встречать гостей.
Припарковав «Волгу» посреди небольшой автостоянки, окруженной манговыми и банановыми деревьями, Крижевский вышел из машины и направился по узкой каменной дорожке к входу в профессорскую виллу. Савельев последовал за ним, с интересом разглядывая красивое колониальное здание. На пороге их уже поджидали Сэтхи и Бопха. Николай сложил ладони перед лицом и слегка поклонился, приветствуя своего камбоджийского друга. Профессор и Бопха ответили взаимным поклоном. Савельев, не привыкший к восточным традициям, протянул Сэтхи руку, тот улыбнулся и пожал ее.
– Bienvenue, chers amis!3 – произнес профессор на чистейшем французском языке, приглашая гостей в дом.
– Это мой новый коллега, Вадим Савельев, – представил молодого журналиста Крижевский.
– Очень приятно, – сказал Сэтхи и указал Вадиму на девушку. – А это Бопха, моя дочь.
Бопха мягко улыбнулась Савельеву, и профессору показалось, что глаза молодого человека слегка заблестели.
Просторная столовая была оформлена в смешанном азиатско-европейском стиле и давала понять, что хозяин дома – человек двух культур. На стенах висели акварели с изображением Эйфелевой башни, Сакре-Кёр, Мулен Руж и других романтических парижских достопримечательностей, на полках вдоль стен располагалась большая коллекция из позолоченных, бронзовых и каменных статуэток Будды и разных индуистских божеств.