Радостная книга. Поэзия XXI века - страница 2

Шрифт
Интервал
То искрами огня, то сполохами света, то чернотою иссиня.
Она освобождала, нежила, пленила и душила —
То в небеса звала, то дерзостно швыряла в бездны.
Она – точнейший слепок бессмертно солнечной души,
И хлынула она одновременно – жизнью и смертью.

***

О, этот беспощадный Моцарт – он таланта солнцем
Весь мир пленительно-жестоко божественно заполонил,
Он был волшебник – он записывал живые души-ноты:
Они звучали вихрем сразу – минуя ключ скрипичный
                         и нотный лист.
Он не старался, не упорствовал – он, замерев, лишь слушал,
Что мировой оркестр с небес безмолвных ему шептал.
И рвал, и рвал, и рвал его музыкою истерзанную душу
До жизни жадных, безжалостных и, как судьба,
                         неотвратимых, звуков шквал.

***

А был ли солнечным Бетховен – соната утаит:
Скорее, лунным светом от рожденья он одарен.
Вонзался прямо в хаосы души сонат его мотив,
И тысячелетие назад в ней задремавшее – будил.
А, может, это кратеры вулканов солнечных —
Не лавой низвергались, но смертельным ручейком:
Струились прямо в хаосы души незащищенной —
И, дна достигнув, взрывались беспощадным потоком?

***

Что диктовало «Вихрь» пламенный Малявину —
На солнце ль буря, солнечная ль баба русская?
А, может, просто душу в плен взял цвет алый:
И не художник – цвет – демиург-тиран – водил кистью?
Иль солнце сгустки крови собственной швыряло —
Да не венозной, а той, что бьет из сердца вулканом?
А, может, только солнце всезнающее одно и знало,
Что век грядущий окрасит время тотально – в цвет алый?

***

А самый солнечный средь академиков – Ландау,
Хоть мыслил он законами – не вымыслами-образами.
Но как красиво и вечно жить – завет он дал нам:
Творить коль с увлечением, жизнь расцветет розами.
А, впрочем, солнечность таланта академика
Более всего в том, что жизнь и нас он пощадил:
Что бомбу водородную Ландау не открыл нам…
Его талантом солнечным смерть человечеству – Бог утаил.

***

И только гений знает, какою неразменною монетой
Он платит за явление таланта, за солнечный его покров,
За то, чтобы талант не скрыть, чтоб он не канул в Лету,
Чтоб в слове, звуке – единственном! – нашел он кров.
И только гений молит Бога до восхода солнца:
О, дай еще один талант – его я в землю не зарою.
И Бог опять бросает в неплотно притворенное оконце
Монету неразменную – чтоб стала гения судьбою.
Следующая страница