* * *
Шерехов аккуратно сложил паранджу, положил ее в атташе-кейс, щелкнул замками – она пригодиться ему при заходе на женскую половину конспиративной квартиры, расположенном в богатом особняке ректора местного теологического университета. Хозяина этого особняка Шерехов привлек к сотрудничеству под "чужим флагом", выдав себя за иранца-шиита, верного последователя имама Хомейни, зная заранее, по наводке о жгучем желании ректора порвать с опостылевшим ему ханифитским мазхабом суннитского толка. Слабое знание арабского языка и почти полное незнание языка фарси майором Шереховым никак не насторожило профессора, так как язык фарси профессор знал еще хуже, но всей душой принимал Шерехова за иранца, так как последний никак не мог быть арабом с таким жутким произношением горлового звука "каф". Да, "каф" Шерехову действительно не давался, да и где взяться этой способности к горловым звукам, если плавные, широкие песни родного Бердянска не оставляли юному Мише Шерехову никаких сомнений, что в этом большом прекрасном мире нет места другим звукам и другим языкам, а тем более такому варварскому как арабский…
Но судьба распорядилась иначе – папа смог устроить сына только в Институт стран Азии и Африки, и Мишина молодость была загублена сиро-ливанским диалектом.
Но как бы там ни было, ректор работал с Шереховым активно и с желанием, собирая для майора наводки на своих студентов и передав треть своего особняка под конспиративную квартиру и сейчас майор Шерехов выходил на проверочный маршрут, имея окончательной целью этот двухэтажный особняк на кривой улочке в западной части столицы Обдурмана.
Сумерки быстро сгущались, и Шерехов с трудом угадывал в неясных тенях разведчиков "НН", которых темнота заставила работать Секретно вплотную. В ответ на это Шерехов стал грубо проверяться – это дало положительный эффект – двое из бригады не выдержали строгого в упор взгляда майора и растаяли в быстро сгущавшихся сумерках.
Дойдя до места отрыва, Шерехов ногой толкнул стеклянные двери турецких бань и, не раздеваясь, через парную прошел в бар, а оттуда через боковой выход на глухую узкую улочку, куда свет даже днем проникал с трудом, а ночью впору было открывать фотолабораторию. Шерехов отсчитал вправо двести пятнадцать шагов, повернул налево, наугад перепрыгнул через арык с помоями и, зайдя за стену бокового дома, включил фонарь. Идти стало легче и, спустя полчаса Шерехов был на месте.