Лусия с трудом открыла глаза. Во рту пересохло, желудок разрывало от резкой спазмической боли. «Или это был не сон?» По телу девушки побежала дрожь. Ее снова стало лихорадить.
Девушка обвела взглядом комнату. Все было чужое, совершенно чужое. И чем больше она пыталась отыскать что-то родное, тем сильнее ощущала безвозвратность того блаженного состояния, в котором пребывала все эти дни. Осознание пережитого ужаса, продолжение кошмара наяву очередным приступом боли отозвалось в висках и вызвало судорожный спазм желудка. «Где я?» – подумала она. «В чужой стране, в чужой комнате…», но мысли о себе были прерваны возгласом отчаяния, когда она вспомнила об отце. «Отец! – выдохнула она. – Где ты?»
Девушка вспомнила, как в последние дни, перед их злосчастным отъездом, она была беззаботна и веселилась в Алькасаре, и все знатные сеньоры и сеньорины ухаживали за ней, а женщины открыто завидовали и пытались злобно шутить. Но это нисколько не смущало Лусию: тот ум и то обаяние, которым наградил Господь Франсиско Тенорио, передался его дочери, а редкая красота досталась от матери – Марии Поэльо Кордобы, – во всяком случае, так говорили все. Даже злые языки Алькасара не могли уязвить породу Поэльо Кордобы. Их род мог поспорить с лучшими аристократическими родами не только Севильи, но и всей Испании! Мужчины Алькасара, и молодые, и старые, хотели видеть Лусию своей женой, но Франсиско Тенорио не спешил выдавать дочь замуж, так во всяком случае он говорил. Он говорил, что Лусия успеет родить детей и стать почтенной матроной, ведь сейчас самое главное в жизни – набраться ума. Девица без ума, по его мнению, хуже вдовы без приданного. И добавлял, что в Гвадалквивире[3] их довольно много.
На самом деле, Франсиско Тенорио уже давно все решил. Его дочь достанется только самому лучшему мужчине в мире, а лучшим, по мнению дона Франсиско, мог быть только сэр Роберт Льюис Готорн – англичанин, сын его самого близкого и чуть ли не единственного друга – сэра Эдварда Готорна. Лусия не подозревала, что отец так скоро хотел выдать ее замуж не только из благих побуждений. Состояние Кордобы таяло, как снег весной, а признаться кому-либо в финансовой несостоятельности у Франсиско Тенорио не было духа, тем более, единственной дочери… Все, что осталось от былого великолепия, – это почтенное имя Тенорио Вернадес де Сааведра. И вот, на 16-летие дочери в качестве подарка отец решил преподнести поездку в Алькасар. Разве мог допустить честолюбивый дон Франсиско, чтобы в Испании разнеслась молва о его несостоятельности?! Он купил для Лусии самое красивое платье и туфли, чтобы во дворце она блистала великолепием, как некогда ее мать, приближенная королевы. А после окончания празднеств в Алькасаре обьявил Лусии о своем намерении совершить путешествие в Англию… Это по сути было бегство дона Франсиско даже не из страны, а от воспоминаний, безысходной тоски и почти слепого отчаяния… Он бы отдал Лусию замуж и за испанского гранда, но тогда бы все узнали, что у дочери дона Франсиско, наследницы Кордобы, нет приданного… А Англия далеко, да и Готорны никогда бы не посмели рассказать о кризисе Кордобы… Итак, Роберт Льюис Готорн оказался единственным достойным претендентом на руку Лусии.