Они познакомились, когда Марина училась на последнем курсе. Стас, молодой учёный, руководил дипломной практикой, и тема её диплома была созвучна содержанию его диссертации. Едва познакомившись, они сразу были оглушены друг другом и внезапно ворвавшимся в их жизни ощущением острого счастья, – доселе неведомого, – но не сразу это поняли, а когда поняли, долго этому чувству сопротивлялись: ведь у каждого имелись уже собственные семьи, дети. Высокий, русоволосый, он виделся ей особенным во всём, словно был посланцем иных миров: его обаяние, ум, талант казались невероятными, поражали воображение. Нельзя сказать, чтобы он был особенно красив, но в применении к нему категория красоты не работала, тут было что-то другое. У него были пронзительно-синие глаза – такие яркие бывают лишь у маленьких детей, с возрастом они блекнут, – а вот у него не поблекли! Под его синим взглядом Марине всё удавалось и всё складывалось, и поиск оптимальных методов анализа поверхностей казался увлекательной шарадой, которую они вместе разгадывали. На волне этого душевного взлёта она блестяще защитила диплом и её ожидаемо распределили в тот же НИИ и лабораторию, где работал он, под его крыло. Он стал соавтором её статей для научного журнала, помогал с кандидатской, учил тонкостям научного писательства. «Слишком уж просто ты пишешь, – наставлял он её, – а это неправильно. Так всем всё будет ясно и покажется простым, и в чём тогда сложность научной задачи, в чём твоя заслуга? В общем, это всё надо переписать, добавить терминов посложнее – обнаучить». Она счастливо смеялась и «обнаучивала», загромождая работы сложными терминами и замысловатыми формулировками – чем заумнее, тем весомее выглядел её труд! Это было похоже на игру в науку, и она, не задумываясь, приняла эти правила.
Поначалу счастье видеть его каждый день озаряло радостью всю её жизнь, переносилось и на близких – на мужа, дочку, на родителей. Она словно не по земле ходила, а парила над нею. Но спустя время начала томиться. Она и не заметила, как и когда желание видеть его затмило и перевесило всю её остальную жизнь, будто и не было у неё семьи, работы, увлечений. Всё кроме него стало неинтересным, а со временем даже диссертация, за которую она поначалу так азартно взялась, отошла на тридцать второй план…