Они как раз подходили к небольшой церкви. Заканчивалась вечерняя служба, из калитки потянулись на тротуар прихожане.
Марина опять замотала головой:
– Мне нельзя туда! Я же завтра…
Она не решилась возле храма произнести это страшное – и показавшееся вдруг таким грубым – слово «аборт».
Катя подумала и возразила:
– Это послезавтра будет нельзя! А сейчас пока ещё можно!
– Нет, не пойду. Какую свечку я должна поставить – за здравие или за упокой? Себе за здравие, ребёнку – за упокой? Чтобы завтра всё без осложнений прошло и не больно? Нет, Кать, нельзя!
– Ну ты, мать, даёшь! Это надо ж так сказать: за упокой!
Марина всхлипнула. Она разволновалась, раскраснелась, готова была вновь разрыдаться. Но – взяла в себя в руки, собралась, удержала душевное равновесие.
Они уже миновали церковную ограду, когда из калитки выбежала женщина в платке и, оглядевшись по сторонам, торопливо направилась им вслед.
– Подожди, милая! – позвала она Марину, схватив её сзади за рукав.
Марина опешила.
– Вы мне?
Женщина была не старая, в длинном одеянии, поверх которого на плечи было накинуто что-то стародавнее, не то салоп, не то тальма – Марина всегда путалась в названиях этих старинных нарядов; из-под платка выбивались лёгкие светлые пряди.
– Тебе, тебе, милая! Вот, держи! Это к именинам тебе!
Она что-то протягивала Марине.
– Вы меня, наверное, путаете с кем-то? Какие именины?
– Завтра, завтра твои именины, рождение Матрёшино!
Марина хотела было возразить, что её день рождения был на прошлой неделе, но незнакомка уже совала ей что-то в руку.
– А это тебе подарок от неё, от Матрёши Беляковой, на счастье. Говорю же, рождение её завтра, стало быть, именины твои.
В ладони Марины очутилась небольшая деревянная кукла – матрёшка.
– Только сразу не открывай – дома откроешь! Спрячь в сумку-то! И не бойся ничего!
От изумления Марина потеряла дар речи. Она послушно засунула «подарок» в сумку, тщательно застегнула молнию. Голос женщины, её повадки, да и весь облик, показались ей смутно знакомыми, родными даже, мало того, на миг почудилось, что перед ней живая и странно помолодевшая баба Оля – её любимая Баболечка! В неверном свете уличного фонаря Марина попыталась разглядеть лицо незнакомки, но его укрывала тень, к тому же, женщина низко наклонила голову, наблюдая за руками Марины, когда та закрывала сумку. Так и не дав себя толком разглядеть, она развернулась и прытко побежала прочь, в темноту ближайшего двора.