– У кого-то беспорядочные половые связи, а у кого-то беспорядочная половая мастурбация, – понимающе улыбнулся Савва.
– За это стоит выпить, – согласился Антон.
Разлили, выпили. Остались только пустые бутылки под столом и ни одной полной на столе. Антон отправился в погреб за благородной Бургундией. Нельзя сказать, что он хранил в доме те вина, которые принято называть великими, но энотека была подобрана со вкусом и знанием дела. Когда Антон вернулся к столу, Савва, единолично завладевший вниманием женщин, эмоционально вещал, размахивая руками и расплескивая остатки вина в бокале.
– Что бы ни говорила женщина, – вещал Савва, – она всегда ориентирована на статус мужчины, на его социально-материальные перспективы и на перспективы отношений. Никаких чистых чувств. Никакого искусства ради искусства. Нет в этом ничего плохого или хорошего. Просто женщины так понимают любовь.
– Я бы поспорила, – тихо заметила Замиля.
– А я категорически не согласна, – громко возразила Альвина, меж пальцев которой дымилась очередная сигарета.
– Вот возьмите «Синдром Татьяны Лариной»… – доказывал Савва.
– Что за новшество в психологии? – вопросила Альвина с мудрым от алкоголя лицом и попыталась закинуть ногу за ногу; вышло слабоубедительно.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна…
– продекламировал Савва. – Та ли это любовь, что, по словам Данте и по сути, «движет солнца и светила»? Любовь, не ведающая границ, и вдруг спотыкается об условные узы брака? Улыбку вызывает. Не любовь, а какое-то женское ехидство: «Не берешь меня в жены? Так не получишь ничего!» При этом не факт, что не получат другие. Через годик-другой, когда поутихнет женская досада. По-разному видят любовь мужчины и женщины. Шучу, конечно: художественный образ глубок, замысловат, сложен. Но в быту такой «синдром» – кругом и всюду.
– Довольно оригинальное прочтение классики, – усмехнулся Антон.
– У меня вообще с языком странные отношения, – сказал Савва, доверительно склонившись к другу. – В детстве, например, я думал, что рататуй – это глагол в императиве. Когда мама говорила «Я буду готовить рататуй», я всегда слышал: «Я буду готовить. Рататуй!» и переживал, что не понимаю, как это – рататуить. А со временем я понял, что рататуй, не рататуй – все равно получишь лечо. Наверное поэтому и стал вначале поваром, а потом ресторатором.