Моя голова дергается от неожиданности. Уши закладывает от хлопка по пластмассовому корпусу шлема. Парень ждет ответа, недовольно и даже брезгливо поджав красивые губы. Я прихожу в себя, рассматривая сквозь темное стекло тонкие морщинки, исказившие его рот гневной улыбкой-гримасой. Пожар в груди разгорается, и моя собственная злоба выстреливает наружу.
Сдергиваю гермак, размахиваюсь – бах! И крепкая, увесистая пощечина оседает пылающим ожогом на щеке парня. Вижу, как в искреннем удивлении взлетают вверх брови. Надо бежать, чтобы не получить сдачи. Но я, будто окутанная наркотическим облаком, застываю и не могу оторвать от него глаз. Каждое движение этого хама – будь то легкое дрожание век или озадаченный поворот головы, – словно гипнотизирует меня.
«Никто не смеет тронуть меня! Больше никогда». Я буду царапаться, буду кусаться и биться за свою свободу до последнего вдоха. И он должен знать это.
Поэтому я – с высоко поднятой головой – выдерживаю ледяной взгляд парня. Его лицо – очень близко, и мы смотрим друг на друга всего пару секунд, но тянутся они, кажется, вечность.
Грубиян уверен в себе, но и я теперь – совершенно другой человек. И не намерена терпеть унижения. Не дожидаясь ответного удара, я делаю то, чего мне хочется сейчас больше всего – стираю самодовольный оскал с его лица: быстро надеваю шлем, резко срываю мотоцикл с места и мощным пинком сбиваю его байк с подножки.
– Вот сука! – доносится в спину.
Но слова тонут в рычании двигателя. Я врываюсь в прохладу летней ночи с улыбкой, и момент триумфа сладким послевкусием на целую минуту остужает разгоревшийся в груди пожар. Скорость исцеляет меня, паника немного отступает.
Все позади. Я дома, погони за мной нет.
Так отчего же сердце все еще бьется как сумасшедшее? С трудом привожу мысли в порядок и убираю ладони с уже остывшего сиденья байка. Привычно оглядываю улицу в поисках опасности. Как глупо – ведь мои монстры живут внутри дома, но я все равно ничего не могу с собой поделать. Наверное, это какое-то предчувствие или инстинкт?
Пробегаю глазами широкую дорогу, соседские особняки, ровные газончики, освещенные желтым светом фонарей, и каждое темное окно в пределах досягаемости. Все тихо и спокойно. Разворачиваюсь, чтобы войти в дом. Неспешно бреду к двери, провожая взглядом заветное окно на первом этаже. Лампа, как обычно, горит только в этой комнате – свет приглушенный, мягкий, потому что исходит от маленького ночника, висящего на стене.