– А Япония? – тихо спросила Юмико, взгляд ее приковало, приморозило к экрану, к этому страшному калейдоскопу.
– А чё Япония? Япония объявила нейтралитет. Ее ухайдокали первой. Со всех сторон жахнули и алес. Извини, детка.
Она должна плакать. Папа, мама… Их больше нет. Но глаза оставались сухими. И внимательно смотрели в экран.
– Стойте! – Юмико вскинула руку. – Смотрите какое число. Двадцатое апреля. Оно же еще не наступило. Сегодня же только четвертое февраля. Это постановка. Он все врет! Бирн, он врет нам!
Каганер захохотал. Как ему смешно! Аж согнулся и ладонями по коленкам: «У-ха-ха!» О’Брэди побледнел, хотя, казалось бы, куда, и так ни кровиночки в лице. Но ухитрился, веснушки выступили темными струпиками. Кулаки сжал, костяшки побелели – в нем копилась холодная ярость, еще немного, и выплеснется, ударит ледяной струей.
– Усмотрела? Ай да, девка. – Каганер перестал смеяться. —Наступило, малышка. Наступило и прошло. Фигову тучу лет назад прошло. – Его голос затухал, становился глуше. – Это прошлое, ребятки. История. Преданья старины глубокой. Война двести лет назад была. Давно кончилась. Я первую неделю, как насмотрелся всего, хотел с собой покончить. Чего тут торчать, если там, – его указательный палец уперся в пол, – ничего больше нет? На Земле с ума посходили – все против всех. А потом свет погасили.
– Что значит «погасили»? – Бирн по-прежнему стоял, застыв, с выставленными кулаками, сжатая пружина, а не человек.
– По спутникам бомбанули. Раз-два, и глобалнет накрылся. Связь отрубилась. Схлопнулась наша золотая виртуалочка. Кина не будет. Короче, что там дальше на планете было, не знаю. Зато здесь началось веселье. Венецианский карнавал помноженный на русскую масленницу.
– Господин Каганер, прекратите ерничать. Выражайтесь яснее. – О’Брэди говорил сквозь зубы.
Его явно потряхивало – уже не просто ярость, уже откровенная ненависть читалась на его перекошенном лице.
Каганер вскочил:
– Не нравится, как я выражаюсь, сопляк?
Юмико отодвинулась от Бирна, ей стало страшно по-настоящему. Рухнула цивилизация, может быть, погибла вся Земля. Это безусловно пугало, но как-то отстраненно. Этого не переварить. А тут рядом с ней два мужика, а вдруг и правда, два последних человека, готовы убить друг друга без особых причин. Вот это касалось лично ее, пугало. И бесило. От озноба волоски на загривке встали дыбом, хотелось оскалиться и зарычать. «