– Думаю, вы все трое понимаете, что врать нет смысла. За каждое лживое слово вы будете наказаны. Не только мной, но и Богом. Алиса, – та вздрогнула, – где ты была сегодня ночью?
– Я… Мы с Робби были вместе… Мы были у Кати, как я и сказала. Мамочка, мы ничего не…мы просто…
– Не надо оправдывать брата, Алиса. Он сам ответит за себя. Роберт, – он поднял на мать пустые глаза. – Я не разрешила тебе идти на день рождения. Ты ослушался меня, подговорил сестру, устроил погром в чужом доме, подверг опасности себя и нашу семью.
– Да. – Все посмотрели на Робби. Он смотрел на мать. Она казалась чужой, далекой, пугающей. Робби не мог поверить, что кто-то может любить свою мать по-настоящему. «Почему я ничего не чувствую?» Он обманывал себя. Он ненавидел ее. Ненавидел всем сердцем, так сильно, как только может ненавидеть ребенок. За то, что она унижает его сейчас, за то, что гасит в нем любой намек на свободу. Он хотел прямо сейчас взбунтоваться, разорвать ее идиллию, мерзкую тишину, уничтожить порядок, эту ее набожную чистоту, отталкивающую своей безупречностью. Он ненавидел ее кротость, ее смирение перед воображаемым другом «Отвратительно… ненавижу, ненавижу!!!»
– Что ты делал на крыше? – Робби осел. Он знал, что ответить придется не ему; что сейчас вскроется все. И алкоголь, и рука, и крыша…
– Я… я не помню.
– Как это ты не… – мать прервалась. – Ты пил.
– Да.
– Алиса? – Она повысила голос, и он звучал ужасно.
Алиса молчала. Робби смотрел на Тему. Тот не шевелился, смотрел на вперед, не замечая ничего и никого.
– Алиса, отвечай, ты пила или нет?!
– Да не пила она, это я, я во всем виноват, отстань от нее! – Робби подскочил на ноги. – Если хочешь поиздеваться, то делай это со мной! Ее не трогай! Ни при чем она… – Алиса расплакалась.
– Мамочка, можно я пойду. Мам…
– Иди. Я поговорю с тобой позже. Евгения, я…
– Может, ты все-таки соберешься смелости рассказать, как чуть не прыгнул с крыши? – Тема смотрел на Робби, безупречно точно рассчитав силу удара.
С лицом матери сделалось плохо – то ли от неумелой попытки скрыть возмущение, то ли от безумного страха грядущего наказания. Мирон выпрямился. Тетя Женя в ужасе уставилась на Робби. Тот сел на место.
– Что ты сделал? – выдавила мать.
Тема издал презрительный смешок.
– А он вам не скажет.
– Заткнись. – Робби был готов кинуться на него через стол. Правая рука снова начала ныть. – Если ты еще одно слово скажешь…