Нюта намеренно не замечала его смущения, тем самым делая его неуместным. Робби проводил ее взглядом, потом начал разглядывать вещи: вельветовые брюки вызывали у него немой восторг: тяжелые, потертые у карманов, прямого кроя и пуговицы со знакомым узором. «Винтаж…» – прошептал Робби, он не мог поверить, что такую вещь списали как устаревшую и ненужную, и поэтому теперь в ней можно возиться в грязи. Он посмотрел бирку и ахнул – это были Trussardi. Робби переодевался в туалете – просторной светлой комнате, где пахло апельсиновым мылом и чистотой. Брюки оказались великоваты, впрочем, как и куртка, а вот серый, очень колючий свитер сел прекрасно.
Через пару минут Робби стоял на каменных ступенях, разглядывая свои огромные башмаки. Потом поднял глаза и увидел уставшую осеннюю природу. Он резко почувствовал укол тоски – все вокруг казалось чужим, холодным, скучным. Посеревшие кустарники, откормленные как куропатки, туи, чугунный столик, явно летний, подвесные фонарики – это был новый мир, который должен стать ему домом на ближайшее время, если он не хочет сойти с ума и еще раз залезть на крышу. Робби направился в сад. Не было ни тропинок, ни дорожек. Только старые деревья, опавшие яблоки и темно-зеленый ковер из потухшего клевера и сморщенных травинок. Робби плохо разбирался в растениях, но знал, как выглядят облепиха и хосты. Пару раз он был в гостях у маминых друзей, живущих в одном из самых богатых коттеджных поселков в Питере. Там все было очень предсказуемо: розы рядом с розами, выстриженные газоны, фигурные клумбы, искусственные прудики и беседки. Ему там не нравилось. Потому что создавалось впечатление фальши, навязчивой иллюзии настоящего. Робби мысленно смеялся над этими жалкими попытками.