Восприятие реального вернули Тою колючки холода, втиснутые ветром под брюки. Первоначально они обкололи голени, потом быстро подобрались к коленям и там выпустили дополнительные, ещё более острые иглы.
Толчок в спину тут же оброс голосом Анастаса:
– Парни – в теплушке, а я вот за сигаретами бегал. Решили, что на сёдня уже хорош… обучаться, – Анастас усмехнулся, хлопнул пару раз ладонями друг о друга и о грудь, копы́тнул ботинками по гулко смёрзшемуся снегу, осклабил рожу и вопроси́л. – Может чё придумаем или чё натворим?
Той, не желая вступать в разговор, нахохлился, имитируя защиту от ветра и молча, направился в сторону катка. Анастас, что-то непрерывно трендя, шёл рядом с Тоем. При этом узко натоптанная дорожка обязывала Анастаса правой ногой постоянно попадать в снежную целину, непредсказуемая бездна которой провоцировала Анастаса на столь затейливый мат, что Той, невольно сбросив задумчивую серьёзность, выдохнул облегчивший его настроение хохотун. В теплушку они ввалились уже в улыбках по самые уши. Парни, видимо, травили анекдоты, потому что при открывании двери – её буквально швырнуло на Тоя взрывом хохота.
– Вот ещё короткий. Внешность обманчива – сказал ёжик, слезая со щётки, – с разочарованием произнёс Тюль, правдиво изобразив на лице обиду за ёжика. Парни вновь грохнули смехом.
– Нафталин, – сказал Той, но всё же предварительно рассмеялся и даже скорее всего не над анекдотом, а над убедительностью рожи Тюля.
– Лучше всё пробовать, чем не делать этого, – заключил Анастас.
– Один попробовал надпись на заборе, да дрын сломал, – парировал Толстый и сам же вознаградил себя узкоглазым хохотом за собственную находчивость.
– Другая тоже попробовала и родила, – встрял юмором Хомель.
– Все что-то пробуют, кого-то пробуют, кем-то пробуют, у кого-то пробуют, об кого-то пробуют. В общем – школа жизни, граждане учащиеся, – сказал Той, обустраиваясь на скамейке и было неясно, сказал он это серьёзно или в шутку.
Идей для дальнейших действий никто не обнаруживал, поэтому расположились вяло-бесцельно. Хомель откинулся к стене и маслал ладонью резиновое кольцо. Толстый и Тюль “мыли кости” училке по физкультуре, обсуждая её «задницу как орех и классную фигурку». Толстый при этом аж щурился от удовольствия и причмокивал, рассказывая о, якобы подсмотренном им, переодевании училки. Анастас тихорил, натирая рукавом телаги какую-то металлическую хрень. Той что-то про себя думал и молчал.