– Там, – Бао показал на звездное небо и опустил голову, чувствуя давнюю вину. – Я не смог ее удержать…
После этого разговора глава семьи перестал откровенничать с сыном и почти отошел от воспитания, будто сбросил тяжелый груз. Наследнику давно пора научиться быть жестким и самостоятельным.
Какое- то время Трот пытался чаще попадаться отцу на глаза, но иерарх был постоянно занят. Трот замкнулся, обзавелся невидимой скорлупой обиды и решил, что его не любят – в лучшем случае, жалеют.
– Святые звезды, почему так происходит?
Льдинки созвездий сочувственно подмигнули, будто услышали. Но ответа не дали. Глаза молодого завра наполнились влагой, прозрачные капли потекли еле заметным пунктиром в пыль.
– Что это? – фыркнул от неожиданности Трот.
Он часто слышал от иерарха Бао: «Мы не умем плакать. Так устроена наша физиология. Слезы – проявление слабости жителей из других галактик и доказательство их низкого порога психологической устойчивости. Пусть плачет кто угодно. Но не завр!»
Что? Не завр. Кто тогда?
Странно чувствовать себя другим, не как все. Еще хуже постоянное состояние тревоги, ложные, а может быть, и нет – подозрения. Кто ты есть на самом деле? Страх сомнений проникал в сознание изощренно, по капле, отравляя каждый новый день. Чтобы не сойти с ума, Трот научился контролировать эмоции. Он стал жестким, требовательным к себе и окружающим. Трот выжег детские слабости, вырезал и выкинул любые проявления неуверенности. Он – завр, трижды завр!
Но именно с того момента истины – отец был ему должен… За каждую слезинку… Всегда должен.
*
– Святые звезды! Высшая Школа Космозавров в прошлом, – Трот щелкнул от радости хвостом и улыбнулся собственному отражению в зеркале. Высок, силен, гибкий панцирь сверкает мозаикой желто-зеленых оттенков. – Итак, избранный из завров, тебе дарован космос по рождению. Сегодня ты погуляешь на вечеринке, завтра сдашь экзамен на симуляторе, и все… Свобода. Для начала неплохо. Останется попрощаться с надоедливой родней и улететь к звездам. Только звезды тебя любят и ждут.
Редчайший окрас тела в сочетании с мелкой чешуей перешел по наследству от матери. Остальные соплеменники имели пластинчатую кожу пепельно-серых или черно-коричневых оттенков. Он знал, что другой, и гордился отличительной внешностью, даже стал основателем моды на все яркое. Сокурсники экспериментировали, пытались подражать, перекрашивали отдельные пластины, а то и все тело, в замысловатые узоры, в красные, зеленые и синие цвета. Да, они казались ярче. Но выглядели скорее смешными, чем стильными. При первой же линьке таким модникам все приходилось делать заново.