– Раньше здесь была неподалеку живодерня, – сказал я.
– И что?
– Так, ничего.
Мы вошли через арку галереи, соединяющей Хлебный дом и казаковский дворец.
– Говорят, здесь эпицентр нечистой силы, – сообщил я радостно, – все забито нечистью, приведениями и русалками.
– Это же страшно, что ты говоришь, – поняла Надя.
– Да нет, – ответил я, – Полезли в Хлебный дом.
– Куда?
– Вот этот дом называется Хлебный.
– Да, ничего себе домик. Полезли.
Я забрался через оконный проем, втащил за собой Надю. Мы пошли по долгим темным анфиладам. Мы шли, и я постепенно проникался неврастенией.
– Тебе страшно? – спросил я с надеждой.
– Нет, – ответила Надя.
– Тебе не скучно?
– Нет.
– Какой у тебя приятный голос, – сказал я. – Здесь это особенно очевидно.
Она промолчала.
– Даже когда ты молчишь.
– Что ты меня хвалишь? Тебе скучно со мной? То всё ругал, теперь вдруг говоришь комплименты. Что? Это сооружение на тебя так действует?
– Сооружение, точно, действует. Вообще, это не сооружение, а дворец. Хотя, согласен, не очень похоже, особенно изнутри. Здесь долгое время были коммунальные квартиры, но и от них не осталось и следа. Екатерина II отвернулась от Царицына, бросила дворец недостроенным, потому что он напоминал ей прошедшую любовь.
– К кому?
– Какая разница. К Потемкину.
Вернулись к окну, через которое проникли, я спрыгнул вниз. Надя сначала не решалась спрыгнуть, потом спрыгнула мне на руки. Мы пошли вдоль стрельчатых аркад казаковского дворца, прозванного в старину Московским Колизеем. В таком виде: без кровли, с зияющим в проемах небом, – он действительно смахивал на Колизей. Я не знал, что делать, Царицыно не принимало нас.
– Тут есть дом неподалеку, – стал я перебивать свои мысли, – двухэтажный деревянный, единственное, что осталось от прежнего поселка Царицыно. Остальное снесли. И этот дом официально считается снесенным, я часто бывал там в детстве. Там собирались диссиденты. Ты знаешь, кто это такие?
– Кто?
– Антисоветчики. Инакомыслящие. Те, что были недовольны советским строем.
– Ты меня загрузил, – сказала Надя.
– Ладно, неважно. Словом, это были ребята, не такие как все. Я сам уже не очень понимаю, что им было нужно, потому что мне самому уже ничего особенно не нужно, кроме водки и секса. Они собирались. Моя мать ходила на эти сходки, чтобы в охотку поругать советскую власть. Хозяюшка там была, седовласая красавица, ранняя седина подчеркивала ее красоту.