Я перебираю ее вещи, и у косметики давно истек срок годности, я выкидываю ее беспощадно совершенно – это то, что сделала бы сама Альба. Ее никогда нельзя было назвать скучным словом «старушка», она ей не была, ей бы больше подошло «пожилая леди», «гранд-дама», Альбу можно было назвать массой вещей, и она не отличалась старческой тягой к накоплению.
Обожала хороший парфюм, люксовую косметику и до последних дней восхитительно смотрелась в костюмах, несколько раз даже появилась в фотосессиях знаменитых фотографов, из тех разумных ребят, что высказываются за равную репрезентацию. Женщина прекрасна в любом возрасте – Альба была тому живым подтверждением. У Альбы было много знакомых, но под конец жизни совсем не осталось друзей.
Я оставляю себе единственный пузырек ее парфюма – любимого, комната пахнет им до сих пор, чистый унисекс, Альба носила его легко, Альба по жизни шла легко, никогда не склоняла непокорной головы, Альба повторяла мне, «Подними глаза, малышка, иначе как мы увидим, что они сворачивают на нас шеи?»
Комната Альбы – моя картинная галерея, здесь даже мои детские рисунки и более поздние работы, и я на секунду испытываю то самое смущение, которое обычно переживают столкнувшись со своим неловким неуклюжим детством, кусаю губу, качаю головой, – Альба..
Альба бы погрозила мне пальцем, щелкнула мне по носу: «Тебе совершенно нечего стыдиться, Скарлетт! Мы все с чего-то начинали.»
Я прекрасно знаю, что сама Альба не родилась небрежным совершенством, над которым не властно время. Я помню ее в черном, мужского образца костюме и в черных же перчатках, когда она собирается на встречу с бывшим супругом.
– Как тебе?
Она поправляет белые волосы, она улыбается, а я аплодирую, – Ослепительно. Я бы, на его месте, точно умом тронулась.
Альба любила и умела сиять. Это маленький талант, который передается от женщины к женщине в нашей семье. Альба была огромной беспощадной звездой, ядерным светилом других миров. Мораг – не менее беспощадным светом операционной, парализующим и белым. Мне говорили, что, глядя на меня можно открыть новую вселенную, я – мириады далеких звезд. Мораг не признает, что она похожа на свою мать. И не признает, что я похожа на нее.
Тотальное непризнание – это начинает напоминать жизненную позицию.
Альба хранила ровно столько старых фотографий, сколько было нужно для того, чтобы это не стало неловким. С ее юных фото на меня смотрит молодая Мораг, на меня смотрю я, те же светлые волосы, те же голубые глаза, тот же блеск в них, та же улыбка – руки художника, но художником, по-настоящему, стала только я. Я перебираю снимки, Альба в движении, Альба постоянно в движении.