Протирает рукой зеркало, чтобы я видела.
Чтобы я видела нас. Чтобы я нас запомнила.
Я еще не знаю, что картинка впечатается в память намертво, я запомню его, растрепанного, кудрявого, раскрасневшегося, с огромными зрачками, он продолжает двигаться, сжимает мои бедра, оставляет синяки. Я честно думаю, что я не в том состоянии, чтобы это запомнить, чтобы вообще думать, подаюсь бедрами ему навстречу и пытаюсь прижать еще ближе, он всегда, всегда нужен был мне ближе. Еще ближе. Даже когда ближе, чем были, оказывается уже невозможно.
Картинка остается, мы все еще неловкие подростки, школа неумолимо заканчивается. Мы все еще до смерти влюблены.
Я зову его по имени, пока он меня держит, все это мокрое, все это жаркое, когда меня накрывает с головой, я сжимаюсь у него в руках, не могу отдышаться, он держит меня, он всегда держит меня и удерживает меня здесь. И я никогда так не любила лето и никогда так не любила собственный дом, но все имеет смысл, когда он рядом.
Много месяцев после он скажет, что единственный раз, когда он чувствовал себя красивым – «Этот тот раз, помнишь? Когда у нас был секс перед зеркалом, в твоей ванной». Конечно, я это помню. Я почти плакала от того, как мне было хорошо.
Я говорю, что единственный раз – это несправедливо. Это ужасно несправедливо. Что он красив для меня каждый день, что я никого лучше него не видела.
Я рисую его каждый день, он в каждой моей книжке, в каждом моем скетче, даже самом неловком, в каждой моей картине, даже когда мы не вместе, я чувствую его внутри все равно.
Еще я скажу, что он был немного неправ. Он не был просто красив. Или даже я не была просто красивой. (Принцесса, – он фыркает, – Ты всегда красивая.)
Но дело было даже не в этом. Абсолютно не в этом. Я говорю, что мы были лучше всех. Мы были будто молодые боги.
Я говорю, что не чувствовала себя счастливее.
Я говорю, что весь мир в тот момент был для нас.
Каждый чертов раз, когда ты рядом, каждый чертов раз, когда ты внутри, каждый чертов раз.
Я продолжаю выворачивать руль машины на ту же полосу, чтобы влететь в него с диким скрежетом, другая дорога мне просто неинтересна.
Мы – молодые боги, Илай.
Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.
Кто проиграл? Я, кажется, знаю.
***
Я нахожу его на моей кровати, он выглядит расслабленным, даже успокоенным, наблюдает за тем, как я верчусь перед зеркалом, по его лицу гуляет тень усмешки, но не торопится показываться полностью. Когда я оборачиваюсь к нему, мы встречаемся взглядами, нам обоим чуть смешно, я не потрудилась даже одеться, мой тон обвиняющий только вполовину, комната тихая, пахнет сексом и потому никому из нас не хочется даже повышать голос, я замечаю мягко, – Ты снова меня всю пометил, и тебе совершенно не стыдно.