Обороняет свою территорию. Свое.
Но она не вещь, она своя собственная.
Если честно, терпеть не могу, когда мужчины думают, что они нами владеют. Точка.
Вместо гневного монолога, я снова цепляю на лицо самую сладкую из улыбок, – Зачем нужно было ее перевозить?
– Также в целях безопасности, я разобрался с заказчиком, но за ней могли прийти другие. Я нашел для нее этот дом, он чист, его история тоже, здесь никто не умирал. Привез ее сюда, чтобы она сама посмотрела. И Фиона ожила. Свою легенду она тоже придумала сама, притворяется моей женой. Из дома все еще не выходит, боится. Но охотно сидит с соседскими детьми, чистые души, как она говорит. Ей действительно лучше. Тогда, в монастыре, она была похожа на покойницу, на сумасшедшую, опасную покойницу. Я когда увидел ее – испугался. Реально испугался, а меня испугать очень сложно, ты знаешь. Девчонка походила на веточку, но я четко осознавал, что если она захочет, она меня прикончит. Или позволит им это сделать. Но у нее не было ни желаний, ни сил, ни воли к чему-либо. Ничего. Здесь она снова возвращается к себе. Снова становится на себя похожей.
Ядовитый вопрос так и вертится на языке, никогда не умею захлопнуться вовремя, но в итоге мне удается. Все встали, поем аллилуйя!
– А что нужно от меня?
– Помоги ей. Она тебя знает.
– Хорошо.
Как бы после моей помощи не пришлось вызывать докторов уже Андреасу.
Доктору, кстати, он ее так и не показал.
Насколько я знаю. «Чем доктора могут ей помочь, Лана?» Но что я, в самом деле, могу знать? Андреас все еще смотрит на меня и видит наивную дурочку. Вот и хо-ро-шо.
Я, знаете, не люблю, какими мерзкими становятся многие мужчины, когда понимают, что у меня есть мозги.
***
Вспоминать не люблю, люблю веселиться, смеяться, светить и светиться, проваливаться в мрачную пучину воспоминаний не люблю. Совсем. Люблю хохотать в голос, люблю кричать. Люблю прыгать от радости, разбрасывать во все стороны блестки.
Когда кручу в голове набор ситуаций – психую, дергаюсь и нервничаю. Топаю ногой раздраженно, а бутылку приканчиваю до половины.
У меня была привычка винить Илая, потому что каждый раз как случалась какая-то немыслимая дичь, отпечатки рук Илая можно было разглядеть по всему ее телу, я любила смотреть на обоих и со временем задумалась, что их вообще нельзя смешивать.