Я проваливаюсь в мысли о нем точно также, как проваливаюсь в него каждый раз как вообще его вижу. Они пытаются сожрать меня, внутри так черно. Внутри топко и грязно. Особенно грязно от того, что я прекрасно знаю – я бы позволила ему сделать с собой все эти вещи снова. Я знаю, что колени станут непослушными, а тело начнет просить в ту же секунду, что он войдет в комнату.
Знакомый голосок в голове просыпается, язвителен и мерзок, у него ко мне вполне конкретные вопросы. Что еще ты пожелаешь осквернить, что еще будешь готова потерять, лишь бы снова его почувствовать? Как далеко ты готова зайти, испортить все то немногое, святое и чистое, что тебе осталось?Кого еще ты сможешь предать? Как извернуться?
Этот голод не дает мне покоя. Когда я думаю об Илае, мне всегда голодно. Мне всегда хочется. Это было почти смешным, если честно это было страшным. То, с какой силой я его хотела. Любила ли я его с той же силой?
(И как ты смеешь, как ты смеешь быть ко мне равнодушным? КАК ТЫ СМЕЕШЬ? И как ты можешь закончить со мной, когда я еще не закончила? Я понятия не имею, что он испытывает. Выглядит совершенно пустым. Не по отношению ко мне даже, вообще. Раньше воспоминания об этом пугали или вызывали раздражение, сейчас вызывают усталость, я прыгаю между состояниями. Но танцевать перед ним, выпрашивая еще толику внимания, мне отчего-то решительно не хочется. Еще капельку. Дотронься же до меня, дотронься.)
Из мыслей о нем я выдираю себя заново, все боюсь, что если смотреть на меня под ярким светом на мне не будет живого места, повсюду отметины – шрамы старой любви.
Возвращаться к Лане мысленно приятно. Свет Ланы был непринужденным, совершенно естественным, просто любая комната, в которую она входила, становилась чуть проще, понятнее и светлее. Праздничнее. Лана – Рождество посреди июля. То, как она могла осветить любую комнату, пожалуй, могло сравниться только с тем, как Тейт одним своим появлением сводит любую драму в помещении к нулю. Может быть, это знаменитая близнецовая связь. Может быть, исключительный талант. Может быть, это всего лишь магия, которую творит над нами дружба.
Так или иначе, господи, я совершенно не хочу с ней ругаться. Голос Ланы исчезает из помещения, оставив за собой пустоту.
«Эй, Ланни. Слушай, это глупо. Я люблю тебя.»