Жужжание, жужжание, жужжание.
– О чем ты говоришь, Карли? В больнице сказали, он в полном порядке, совершенно здоровый мальчик.
И три сущности, лапки мерзкие, быстрые, перебирают, перебирают, ползут прямо по его лицу, пытаются влезть в крохотные ноздри и ушки.
– НЕ ТРОНЬТЕ ЕГО, – рычу негромко, пригибаюсь еле заметно, будто готовлюсь напасть, – Не троньте его.
И теперь, о, теперь они замечают и меня, раньше в их мире была только бесконечно скорбящая Мораг, теперь потенциальных целей у них больше.
Малыш шевелится еле заметно и никак не может проснуться.
– Мама, прошу тебя, это.. сущности. Те трое. Помнишь? Позволь мне объяснить, это правда очень опасно, мама.
Голос меня не слушается, я балансирую на грани истерики, качаюсь туда. Обратно. Туда. Обратно. Я – метроном, я – море, и меня это чертовски сильно волнует.
Поздно. Мораг слышит запретное слово «сущности», ее губы сжимаются в тонкую линию, ребенка от меня она натурально отдергивает, закрывает, я беспомощно протягиваю за ним руки, господи, мама, что же ты делаешь, господи.
Никто не плачет. Никто не кричит. В доме такая. Оглушительная. Тишина.
– Карли, малышка, тебе нужно отдохнуть. Вы с Ланой, видимо, сегодня всю ночь не спали? Завтра будет лучше, вот увидишь. Ты поймешь, что никого рядом с ним нет. Что все хорошо. Не переживай, прошу тебя. Тебе просто показалось. Никаких сущностей, милая. Никого. Нет. Ты просто устала.
Но они есть. И я не устала.
Она поднимается, будто хочет отказаться от меня как можно дальше, я на перехват не бросаюсь, она не позволит.
Я заставила ее бежать. Когда впервые отчаянно хотела, чтобы она осталась.
Я задыхаюсь. Я не могу, не могу, я должна вмешаться, но гул и мерзкие лапки, безглазые маленькие лица, все это лезет мне в голову, сжимает изнутри мозг, я силюсь сделать вдох.
Получается. Получается.
Мораг по телефону говорила: у брата ослепительные голубые глаза, будто смотришь на чистое небо.
У меня в детстве были такие же, я не вижу, не вижу его глаз.
Бессилие наваливается на меня, хватает за горло. Собственная комната, когда я возвращаюсь в нее, кажется переполненной, я и не замечала раньше, как много здесь теней, господи, их так много, так много.
Я слышу гул трех голодных сущностей всю ночь. Через все стены. Через все двери.
Я слышу их.
И они, уж точно, слышат меня.