Юродивая вдруг вскочила с места, начала прыгать по комнате на одной ноге, припевая:
– Жизнь свою выпила! Жизнь свою выпила! Церковка-кукуверковка, стара баба-яга, деревянна нога!
– Что ты, Анисьюшка, Бог с тобой! – со страхом заметила купчиха.
– Жизнь свою выпила! Жизнь свою выпила!
– Что такое с тобой, Анисьюшка?
– Церковка… Жизнь свою выпила!
Так больше ничего и не добилась купчиха. Домой она воротилась печальная и расстроенная.
– Видно, и в самом деле конец мой близок, – говорила она.
– Что вы, полноте, вам еще с внучатами нянчиться придется, – уговаривали ее…
– Ах, подите вы! Уж не даром же Анисьюшка… – И тихие рыдания заглушали слова.
– Что же такое Анисьюшка?
– Такое говорила, что волосы дыбом становятся.
– Что же такое?
– Ох, не спрашивайте! Вижу я – конец мой близок.
И действительно, здоровая, никогда прежде не хворавшая женщина начала чахнуть. Она беспрестанно повторяла: «Умру я скоро, умру, детки мои милые!» Плакала, молилась, постилась и, наконец, слегла в постель. Печальная уверенность в близкой смерти окончательно подорвала ее здоровье; и она умерла лет сорока, несмотря на то, что крепкая комплекция обещала ей продолжительную и бодрую старость.
Таким образом, бессмысленные слова полусумасшедшей, пьяной гадальщицы превратились в роковой смертный приговор для необразованной, суеверной женщины.
Вот какое значение придают всякой нелепости, выходящей из уст какого-нибудь самозванного оракула. Бессмысленному набору слов придают какой-то таинственно-вещий смысл, разные гаденькие и грязненькие делишки объясняют юродством.
После этого становится понятным, до какой степени простодушны верящие ворожбе и до какой степени наглы шарлатаны, прикрывающиеся юродством и продающие свою глупость за наличные деньги.
Это не Сен-Жермены или Калиостро[2], приобретавшие влияние при помощи известной ловкости, знаний и умения пользоваться случаем, это не Юмы[3], морочащие людей, пользуясь особенностями своего организма. Нет, это люди простые, невежественные, даже часто глупые, не обладающие ни ловкостью, ни знаниями, ни тактом, ни быстрой сообразительностью…
Не привыкнув с малолетства к труду и попавши в такую обстановку, где каждый кусок хлеба должен быть заработан, многие, конечно, стараются возвратиться в прежнюю среду и убежать от труда, который стоит перед ними грознее ночного призрака, вставшего из могилы… Какому-нибудь разорившемуся торговцу сделаться богачом, отставному чиновнику получить хорошее место, какой-нибудь старой деве, лишившейся, родителей, выйти за миллионера – все это желания вполне законные, но тем не менее недостижимые.