Поскольку лук Конана вышел из строя, сломавшись (Конан удивился, как получилось, что надёжное и проверенное оружие вдруг переломилось посередине на второй день похода! Но при внимательном осмотре оказалось, что его середина буквально испещрена ходами жучков-древоточцев! Не иначе – и тут – происки вредоносного захватчика!), пришлось метать кинжал. Ну а поскольку рука была верна, и глаз меток, средний кабанчик, особо удачно повернувшийся боком, пал, поражённый с двух десятков шагов подкравшимся абсолютно бесшумно варваром. Снова визг на весь лес!
Двое его товарищей, тоже возмущённо-испуганно завизжав и захрюкав, ломанули в чащу. Конан выждав для порядка с минуту, убедился, что никто на визги и агонию раненного не реагирует, вышел из укрытия. Подошёл к поверженному травоядному. Выдернул глубоко, по самую рукоять, вошедшее в бок в районе сердца, оружие. Отерев, засунул снова за отворот сапога. Поросёнок, если так можно назвать годовалого подростка, уже затих.
Конан, взглянув ещё раз на небо, передумал идти дальше с тушкой на плече.
Вместо этого он снова набрал валежника. Развёл костерок. Да и занялся потрошением немаленькой туши, и нарезанием очередной порции шашлыка.
Через час, доев, и загасив тлеющие угольки подошвами сапог, варвар оставил на мшистом бугорке многострадальную и освежёванную практически до кости ногу косули: вот вам, муравьи! Теперь никто вас с неё не прогонит. Да и пованивать стало мясо.
Ещё бы! Он убил обладательницу окорока два дня назад! Провялить нет времени. А просолить – нету у него столько соли!..
Дальше по тайге он пробирался почти час. И выбрался к очередной прогалине.
Вот теперь он понял.
Что наконец добрался до легендарного места, где когда-то возвышался королевский замок: на холме за обширным лугом, в добрых двух милях, имелись явно каменные, почерневшие от времени, руины. Ну как руины: набросанные тут и там в хаотическом беспорядке огромные каменные глыбы, даже отдалённо не напоминавшие что-то упорядоченное. В виде строения.
Однако направляться прямо туда, к ним, Конан не спешил.
Двигаясь вдоль опушки и не выходя из-под прикрытия деревьев, он прошёл с милю: туда, где имелся отличный крутой овражек, проложенный выбиравшимся из леса ручьём, едва доходящим сейчас, в разгар знойного лета, ему до лодыжки. И проходившем в какой-то паре сотен шагов от остатков з