Нервный взмах головой пояснил инспекторам, что думает связанная сейчас не о путешествиях по миру.
– Я. Хочу. Вернуть. Обратно. Свои годы, – максимально разделяя слова, точно общалась с глухими, читающими исключительно по губам, требовательно произнесла Виктория Егоровна.
– Время течёт всегда в одну сторону, – философски парировал Иванов. – Забудь. Думай, как остатки не потерять. А у меня к тебе тоже есть вопрос, – заговорщицки добавил он. – Предлагаю бартер. Ты нам рассказываешь, чего ты к Валюхиной привязалась, а я подсказываю тебе, как выжить. Только по-честному.
– Идёт, – без запинки согласилась женщина, поёрзала в кресле и, не отводя взгляда от масок, без прелюдий в виде охов, вздохов или жеманной паузы, начала. – Мы с Иркой дружили в школе. Точнее она дружила, а я ей пользовалась. Всегда, знаете ли, приятно иметь кого-то на побегушках. Того, кто тебя слушается и стелется перед тобой. Самомнение тешит, особенно девичье. Но относилась я ней хорошо. Поначалу… Потом надоедать она мне стала. Вечно ныла про родительские запреты, про «то нельзя, это нельзя» … Курица. Когда совсем обрыдла – я у неё парня увела. Позлить хотела, да проболталась раньше, чем планировала. А она мне подарочек оставила… который ваш старец… как там его?
На такую уловку инспекторы и не подумали повестись. Лишь синхронно хмыкнули. Нимало не расстроившись неудаче и не подав виду, Солодянкина продолжила, как ни в чём не бывало:
– За свою жизнь я чётко усвоила одно – прощать никогда никому ничего нельзя. Иначе себя уважать перестанешь. Потому и…
Она не договорила, а друзья не требовали продолжения.
– Убивать-то зачем? – устало спросил Швец.
– А нечего… – хотела было взвиться женщина, но вовремя осеклась. – Думала отыграться за потерянные годы. Тем более про ласточку и не знал никто толком. Когда старикан на место с проклятием указал – сначала засомневалась. Решила перепроверить. Но когда он снова появился и зудеть начал – вызверилась… Из-за этой сучки… Думаете, легко, когда твоя собственная дочь волком смотрит? Я ей и учёбу, и Лондон…
– Откупалась? – оборвал льющийся поток чужих обидок Серёга и сам себе ответил. – Конечно да. Любить кровиночку не пробовала?
Ярость, на миг промелькнувшая по лицу связанной, была красноречивее тысяч слов.
– Не ваше дело. Как умела – так и воспитывала. Ей всё это, – круговое движение головой обозначало всё имеющееся имущество вместе с банковскими счетами, – досталось бы. Для неё стараюсь.