Несмотря на то, что Иоанн Богослов строго приложил персты к своим устам, мне не терпелось рассказать о находке Флорану. Радостно возбуждённые мы встретились на русском вечере, обсуждая, где найти иконописца, взявшегося сделать список с иконы 18 века. Вскоре Флоран ушел, оставив меня в глубокой задумчивости. И тут ко мне подошла очаровательная, одетая со вкусом, женщина и, протянув визитную карточку, представилась: иконописец. Я крепко обняла Алю и она поняла всё без слов, потому что она умная, щедрая, человечная, мистическая, светлая оптимистка, несмотря на тягчайшие жизненные испытания, сохранившая любовь к жизни, к людям, к Богу. Работая маслом, золотом, душой, она возвратила икону Иоанн Богослов в молчании в цветаевский дом на «чудную каштановую улицу».
Эту необыкновенную историю мне пришлось рассказать у Флорана по просьбе моих друзей, в присутствии именитых гостей: Ирины и Александра Журбиных. Они захватывающе исполняли песни Журбина, и не только на стихи Цветаевой. Сильный, незабываемый голос Ирины проникал в наши души, и завораживал французских прохожих, остолбенело застывших под открытым окном. Мы подпевали ей:
Лошадку жизнь пришпоря,
Торопится ездок.
От счастья и от горя
Мы все на волосок.
Казалось, что Ирина ощущает жизнь и все её проявления, как волны поэзии, а её супруг композитор – как цветной музыкальный дождь, падающий в его ладони.
После моего рассказа о любимой иконе Марины Цветаевой, все заинтересовались серебряным камином. К нему прикасались, ожидая чего-то сверхъестественного, удивляясь, что ничего не происходит. А ведь необыкновенное всегда рядом. Атмосферу непринужденной беседы прервал звон упавшего бокала, разбившегося непонятным образом: к нему даже никто не прикоснулся. Может он разбился о банальность фраз? Мы с недоумением поглядывали друг на друга – и вдруг я услышала внутри себя звучание тихой музыки. Наверное, Журбин наколдовал – ведь раньше у меня этого не было. И вот под эту музыку откуда-то пришли стихи. Схватив карандаш и вытащив из мусора (из какого «сора растут стихи») картонную коробку, я записала их:
И снова ты здесь,
на пороге судьбины.
Молча желтую шляпу снял
древний каштан пред тобой.
Ты прощаешься с Ванвом,
жар-птица Марина,
Всё надеясь найти
долгожданный покой.
Не умеешь просить,
ты горда бесконечно,