А мы, конечно, с тобой успокоимся. Я перестану выносить тебе мозг, а ты не будешь ранить меня прямо в сердце жестокими словами. Не будет сцен ревности, на полях наших сражений умолкнет свист пуль. Мы сложим оружие и разойдёмся в разные стороны. Я вздохну, наконец, свободно – без гнета твоей тяжёлой любви, а ты заживешь без меня припеваючи – заноза из сердца выйдет сама, дай только время. И если кто-то спросит меня о тебе, я пожму плечами – было и прошло, а ты и глазом не моргнёшь, когда увидишь меня случайно в кругу знакомых. Мы не подойдём друг к другу, не спросим, как дела – к чему эти нелепые формальности? Мы с тобой, конечно, успокоимся. Я больше не буду плакать из-за твоей холодной жестокости, а ты разбивать кулаки о стену из-за моей дерзости. Мы будем даже счастливы. Счастливы настолько, насколько могут быть счастливыми люди, чьи сердца разнесены в щепки.
Она была для тебя, как подарок под елочку. Появилась зимой под Старый Новый год, что только на Руси ещё случается, как нечто невозможное, милое, но не жизненно важное. Пришла из ниоткуда, упала наугад тебе в душу, как случайно падает на ладонь снежинка, приготовившись тут же растаять, а ты зачем-то удержал. Она тебе ничего не стоила, ты не бился за неё с драконами, не отвоевывал за неё территории, не терпел лишений. Ты просто держал ее при себе, как держат симпатичные елочные игрушки – где-то в коробке в самом далеком углу, чтобы достать в тот день, когда снова придёт праздник. Она от тебя ничего не хотела, а ты ее не ждал, но забрал ее свободу, влюбив в себя и заключив ее маленькое горячее сердце в стеклянный шарик. И теперь ты любуешься ею, когда нравится, а она устала сиять для тебя в неволе. Ты греешься ее любовью, когда холодно, но сам не любишь. Ведь любовь – это когда хочешь согреть кого-то сам, ничего не требуя взамен.
Чем больше я смотрю на тебя, тем более мне становится жутко. Ты примеряешь девушек, натягивая на себя их тела и души, словно они костюмы в дорогом салоне. Одну ты тестируешь в вальсе – как танцует, так и поведёт по жизни, – говоришь ты. Другую даже берёшь с собой в путешествие – по твоей философии, именно в путешествиях люди раскрываются. Третью наблюдаешь в творчестве – ведь только творческая личность, по твоему разумению, способна к истинным чувствам. Ты перебираешь их, многих, принюхиваешься к аромату волос, словно дикий зверь. И мне страшно, что я просто одна из них. Не дай, Господи, мне быть примеренной, словно перчатка на руку… Не дай.