на поводу своих эмоций. На смену этим мрачным думам, стал оценивать и сравнивать с прошлыми впечатлениями от разго- воров с милиционерами здесь в станице. Припомнив два, можно сказать, чисто служебных разговора между собой: один на вокзале, а второй здесь в кабинете начальника, случайным свидетелем которых он был, тут же сделал вывод, что эти лю- ди, если он, конечно, не ошибается в оценке, но сильно отли- чаются от тех – в Ростове. И отличаются в сторону положитель- ную, по крайней мере, – сказал он себе, – со мной они обош- лись по-человечески в отличие тех ростовских – как на вокзале, так и в райотделе. Ростовские те сразу без всякого базара за- продали их скопом в рабство. Вся та их отработанная система лежала на поверхности как на ладони, и Фёдору она стала по- нятна с первых минут: вокзальные мусора продали их тем, ко- торые с райотдела, а те в свою очередь – Абдуле. Здесь в ста- нице, – подумал он, – могли бы поступить аналогично, но этого не произошло: здесь, кажись всё по закону. От этой оценки, в душе затеплилась соблазнительная надежда, в которую хоте- лось верить как в закономерность, как в неоспоримый и благо- получный финал его пребывания в этих стенах.
Месяц в жизни для человека – срок невеликий, с одной лишь оговоркой – для кого как, и в каких условиях. В деятель- ности творческой, приносящей душевное удовлетворение в работе время пролетает мгновенно; на нарах, во мраке тюрем- ной камеры, среди людей опустившихся, как говорят, – ниже плинтуса, как и для Фёдора, хотя он и не относился к вышеупо- мянутым сокамерникам – месяц, всё-таки тянулся долго и нуд- но. И когда неожиданно его вызвали вновь к начальнику спец- приёмника, он стал быстро в уме припоминать день, когда его сюда привезли, потому как, ещё с середины срока он бросил считать и отмечать дни, решив, что для нервов это будет гораз- до полезней. Так толком правильно и не высчитав, был сопро- вождён сержантом в кабинет начальника, после чего мысли и подсчёты тут же улетучились из головы.
– Ну что Фёдор Раскольников, – такими словам встретил его капитан, – хватит тебе сидеть на государственных харчах, пора и самому себя прокармливать.
Перебирая листки бумаг в лежащей перед ним папке, наконец, поднял голову, посмотрел с ухмылкой на стоящего перед ним Фёдора, сказал: