любимая Лариса пришла с
его другом к нему домой и сейчас в
его постели! Это было похоже на демонстрацию чего-то, она явно что-то этим хотела сказать, но в тот момент он не понимал, что именно. А ведь на словах она всегда говорила ему, что любит. Любит только
его. Если бы Женя мог, он бы взял ружьё и убил и её, и Серёгу, и себя. Но у него не было не то что ружья, в доме вообще никогда не водилось никакого оружия, даже топора, даже охотничьих ножей, только столовые. И дело вовсе не в оружии – он просто ни при каких обстоятельствах не был на такое способен. Он не только не мог убить Ларису, сейчас он не мог её даже простить. Ему было очень плохо. Пока он переживал в себе эту безвыходную ситуацию, всё кончилось. Серёга зашёл в комнату уже одетый и сказал с виноватой кривой усмешкой:
– Прости, старик, не удержался. Это Лорка захотела.
– Да иди ты! – больше Женя ничего сказать не смог.
Тут Лариса, абсолютно голая, вышла из ванной и, блестя белым мраморным телом, нисколько не обращая внимания на обалдевших Женьку с Серёгой, прошлёпала мимо них к столу, нашла сигарету, прикурила и вышла через открытую дверь на балкон.
Она стояла и смотрела вниз, опершись на перила, неподвижно, как статуя, которой мальчишки-хулиганы сунули в мраморную руку зажжённую сигарету. Сигарета тлела в белой руке, пепел падал вниз, рассыпаясь по пути к земле в прах. В почти абсолютном безветрии восходящим потоком тёплого воздуха откуда-то принесло пластиковый пакет и он, торжественно колыхаясь, медленно поднялся до восьмого этажа и несколько задумчиво завис напротив балкона. Лара единственный раз затянулась и пустила ему в помощь струйку дыма, тогда он, словно обрадовавшись этой поддержке, шевельнулся поживей, поймал ещё один восходящий поток и полетел всё выше и выше, пока не сравнялся с крышей многоэтажного муравейника и не исчез в темноте.
Она проводила его взглядом, потом швырнула бычок сигареты вниз, посмотрела, как он внизу взорвался хорошо различимым в сумерках маленьким снопом искр, и вернулась в комнату к оцепеневшим от зрелища друзьям.
– Счастливо вам, мальчики.
– Ты уходишь? – спросил Серёга.
– Да. Ты прости меня, Женечка, – она подошла и обняла его, крепко прижалась к нему, что он ощутил знакомый запах её тела, шепнула. – Прости, моя единственная настоящая любовь. Будь счастлив… Серёжа! – повысила она голос, – принеси мне одежду и идите отсюда. Оба. Вы что, голой меня никогда не видели?