Она зажгла спичку, помедлила пару секунд, а когда пламя начало кусать пальцы, подожгла свечу. Та пронзительно зашипела и затрещала, потом стихла, и ровный спокойный огонек стал разгонять тьму вокруг. Аля села на пол и поставила свечу напротив зеркала, укрытого пледом. Между свечой и зеркалом разместилось блюдце с молоком. Близилась полночь. Аля со страхом смотрела на стрелки часов, неумолимо приближающимся к 12. Свеча осветила небольшой круг, а остальное погрузилось во мрак и небытие. Луну заволокло тучами, свет ее перестал падать в окна. Стрелки застыли в одну линию. Альвина сорвала плед с зеркала и увидела в нем свое отражение. Испуганные глаза смотрели прямо на нее, а рот повторял слова: «Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка. Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка. Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка»
За окном вспорхнула птица. Аля резко обернулась, а когда повернулась назад, увидела, что она не одна в комнате. Маленькое пушистое существо обхватило блюдце и втянуло в себя молоко. Глаза вспыхнули желтым огнем и острые клыки отразили пламя свечи.
Девушка вскочила на ноги и взгляд ее упал на зеркало, которое начало шататься и переливаться, словно тягучая жидкость. Существо мгновенно обернулось, его глаза отразились в зеркале, и в тот же миг жидкость поглотила домового. Пронзительный хищный вскрик – и зеркало стало гладкой поверхностью. Аля поспешно накинула на него плед, погасила свечу и опрометью бросилась из квартиры.
На утро Нина Егоровна пришла в себя. Оказалось, что упала она очень удачно: ни переломов, ни повреждения внутренних органов – ничего, что обычно сопровождает падение с высоты, не наблюдалось. Доктора разводили руками: «Повезло!» Уже через три дня Аля получила зарплату за проданную квартиру. Сделка проходила прямо в больничной палате. Альвина старалась не смотреть на Валентина Федоровича, жалкого, помятого, трусливо прячущего шею в плечи.