– Матушка? А не старец этот, с острова?
– Отец Николай? Нет. Матушка Олимпиада.
– Это она тебе не велит родителям писать?
– Перестань!
– И не Андрей этот?
– Никто и ничего мне не запрещает. С чего ты взяла? Просто не знаю, что писать, вот и всё.
– Чего проще! Жив, здоров, чего и вам желаю.
– И ничего о случившемся? – удивился Ваня.
– А ничего и не случилось, Вань, – как-то так по-особенному произнесла Пашенька – Просто ты вернулся – и всё.
Ваня посмотрел на неё уже каким-то другим, совершенно новым взглядом.
– Да-а! – вдруг вспомнил он. – Матушке о тебе сегодня рассказывал. «Скажи, говорит, ей (тебе то есть), очень бы мне хотелось с ней познакомиться. Спроси, говорит, её, не навестит ли старую глупую старуху?»
– Что ж, я с удовольствием, Вань. Когда?
– Да хоть завтра. Вечером. В семь. Идёт?
– Зайдёшь за мной?
– Ну разумеется.
В дверь постучали.
– Заходи, Кать, у нас секретов нет! – крикнула Пашенька.
– Де-эти, пора! – отозвалась Катя из-за двери. – Я уже пальто надеваю.
– Ну, пора так пора, – вздохнула Пашенька. – Ну что, Вань, пойдём? Мы ведь обо этом ещё поговорим, да? А вообще, я за тебя рада! Правда! Хотя, может, и не всё понимаю…
Однако не всё ей понравилось в Ване. Но как об этом сказать? Чуть что не так – и сразу в штыки. И Пашенька решила подождать, помолиться, а там, глядишь, «Господь управит».
На улице было, как обычно в это время в Москве, относительно темно и относительно морозно, снег сказочно искрился в свете множества огней.
Катя спросила Ваню:
– Ты из мастерской?
– Да.
– Все уже там?
– Не знаю. Уходил, только этот… профессор был… имя у него ещё такое… нарочно не придумаешь…
– Мокий Федулович, что ли?
– Вот-вот. Занятный дядечка. Ему, кажется, за пятьдесят, а как узнал, что Андрей семинарию закончил, сразу привязался: давайте, говорит, пока никого нет, с вами поспорим?
– О чём?
– Могла бы и сама догадаться.
– Что, так и не рукополагают?
– Андрея? Нет. В трёх епархиях, говорит, уже был. Приду, говорит, на приём, Владыка: «О, семинария! Вставай в собор на клирос. Подбирай матушку. Женишься – и сразу хиротония». А через неделю вызывает: извини, говорит, не могу, сам понимаешь. А всё из-за типографии этой.
Пашенька спросила, какой, и Ваня стал рассказывать:
– Подпольной, разумеется, – какой же ещё! До семинарии дело было. Один знакомый как-то попросил Андрея помочь, а в тот вечер как раз милиция нагрянула. Поскольку ответственность за незаконные промыслы нёс руководитель, остальные проходили как свидетели. Руководила типографией тайная монахиня, а поскольку числилась психучётной, громкого процесса организовать не удалось. Что с дурочки взять? И отправили в очередной раз в Казанскую психушку до полного излечения. Недавно, кажется, вышла. Тогда же всё вроде бы затихло. Андрей в семинарию поступил. Окончил. В прошлом году с Петей в академию прошения подали. Петю приняли, а Андрея вызывают в военкомат, заводят в какую-то отдельную комнату, дело это перед ним выложили, будешь, говорят, сотрудничать. Он ни в какую. Тогда, говорят, и учиться не будешь. И точно. Как прочёл в приказе ректора, за скрытие анкетных данных отчислили.