– Представляешь, Кать, только что у вас была, – заговорила она с той непринуждённостью, с которой говорят чаще на сцене, чем в обыденной жизни. – Из театра забежала на минутку к себе и сразу к вам. Звоню – никого. Приезжаю в мастерскую, Илья говорит: «С полчаса как ушли». Зря, стало быть, моталась. Хотя как сказать, – обернулась она на дверь, за которой кто-то, не показываясь на глаза, продолжал копошиться. – Не надо на меня так смотреть! – перехватила она любопытный взгляд Саввы Юрьевича. – Почему вам можно, а мне нет? – небрежно скользнула она по Пашеньке взглядом, очевидно, на что-то только одному Савве Юрьевичу понятное намекая, и крикнула: – Эй, «вагонообожаемый, вагоноуважатый» – ты где? – И когда что-то вроде Вани, зачем-то прежде выключившего в прихожей свет, появилось на пороге, изящно махнула рукой: – Вуаля!
Она присела к столу и с нескрываемым любопытством смерила Пашеньку взглядом.
– Здравствуйте, – смущённо кивнула в ответ на её любопытный взгляд та. – Хотите чаю?
– И когда Ольга, обезоруженная таким обращением, с усилием над собой кивнула, обронила: – Сейчас принесу, – и вышла на кухню.
Ольга перевела взгляд на Катю.
– Кто это? Катя сказала.
– Ах, во-он оно что! А я подумала… – покосилась она опять на Савву Юрьевича.
Но тот, как сама невинность, потупил очи. Ваня, пройдя боком в зал, присел подальше от стола на край тахты. Катя стояла, держась за спинку стула.
Когда вернулась с чайниками в руках Пашенька, Ольга в знак извинения, на театральный манер опять-таки, приветливо ей улыбнулась.
Попытался втиснуться в происходящее со своей осторожной улыбкой Савва Юрьевич.
– Не сметь! – тут же сурово осадила его Ольга.
– Но… я так давно тебя не видел… – пробормотал тот, будто в чём и впрямь извиняясь. – И потом… обрати внимание, как этот молодой человек на тебя смотрит. А вот я так, – и, с видимостью горечи, заключил: – уже не умею.
– Ошибаетесь, Савва Юрьевич: ему не можно, – не без ехидства заметила Катя.
Савва Юрьевич приподнял брови.
– Не можно? Почему?
– Сам говорил.
Ольга в удивлении на Ваню глянула:
– Правда?
– Говорил! – возмущённый до глубины души такою наглостью, ответил Ваня. – Да только не о себе, а об Агафье!
– О ком?
– Агафье. Лыковой. Когда ей намекнули на замужество, она ответила: «Мне не можно, я Христова невеста».